Деньги или закон
Шрифт:
– По мере надобности, – профессор кивнул Гурову и вальяжно вышел из палаты.
– Ты этого новенького знаешь? – спросил Гуров.
– Я уколов боюсь и на докторов не смотрю. А ты что сделал с моим секретарем? Он заикаться начал.
– Значит, так! – Гуров хлопнул ладонью по кровати. – Сто тысяч ты даешь. Мы купим машину, останется цела – вернем. Если кто из ребят погибнет, семье выплатишь по совести. Теперь главное. Немедленно называешь мастера, который работал с твоим сидиромом. Даю слово, если мы дискету найдем, заглядывать в нее никто не будет,
– Одинокий, квартира трехкомнатная, приличная.
– Он общительный, друзья к нему заходят, родственники есть?
– Нормальный мужик, с людьми ладит, живет в достатке, но дома ничего не держит. – Тур прищурился. – А почему я тебе должен верить?
– У тебя другого выхода нет, будешь уклоняться, я уйду.
– Запоминай, – и Тур продиктовал телефон и адрес мастера. – Скажешь, что ты от Илюшки. Не от Тура или от Ильи Ильича, а именно от Илюшки. Тогда он тебя как человека примет. Его самого только Толиком зови и никак иначе. Деньги тебе в десять вечера принесут. Ну, с Богом.
– Обожди. Тут новенький врач появился, не нравится мне это. Я тебе опера приставлю, но ты и сам будь начеку. Укол сделают, ты им расскажешь то, что сам давно забыл. Ты мужик здоровый, заподозришь неладное – бей по шприцу. Воду из-под крана пей, и чтобы при тебе сестра наливала.
К концу рабочего дня Гуров получил оформленные туровские деньги – за вычетом НДС и прочих налогов. Подумал: «Смешные времена. МВД и уголовщина – едины, как народ и партия». Затем Гуров позвонил Толику, который жил на Малой Бронной в старом солидном доме.
Хозяин снял трубку после четвертого гудка, ответил удивленно, явно ему звонили редко.
– Здравствуй, Толик, тебе Илюшка поклон просил передать, – сказал Гуров.
– Спасибо, как его здоровье?
– Оклемался мужик. Бог его здоровьем не обидел. Встретиться надобно, ты меня к себе на Бронную не пригласишь?
– Хорошему человеку всегда рад, захвати пузырек, я чего-то неважно себя чувствую, не хочу на улицу выходить.
– Это можно, – в словах Толика Гуров почувствовал подвох, разгадывать не стал. – Я сейчас и буду, – Гуров положил трубку. – Голос у него молодой, думал, он старше будет, – сказал он сидевшему напротив Станиславу.
– Как же тебе Тура уломать удалось? Что деньги даст, я не сомневался, а вот мастера…
– Слова надо знать, Станислав. Для каждого человека свои слова требуются.
– Ясное дело, повезло. Давай я тебя подброшу, я дом посмотрю, покручусь там, мало ли что.
В машине Крячко неожиданно сказал:
– Ты знаешь, не нравится мне сестренка нашего клиента: молодая женщина, фигура в норме, красавицей, правда, не назовешь. А приданое? Да будь она на одной ноге и без глаза, вокруг нее мужики должны биться, как мухи на навозной куче. А у нее две подруги, а мужики вроде случайных прохожих, появится на вечерок-другой и исчезает.
– Может, лесбиянка? – предположил Гуров.
– Я даже книжку специальную достал, изучил вопрос. Вчера я из своей старой клиентуры отыскал профессионалку, хочу сегодня к мадам подвести, проверить.
– Молодец, Станислав, вопрос требуется прояснить. Но ведь у них тоже свои симпатии, антипатии имеются, – сказал Гуров.
– Да, но масть они угадывают точно.
– Останови около магазина, мне бутылку надо купить, и жди.
Толик оказался симпатичным мужчиной лет сорока с небольшим, примерно ровесник Гурова, только невысоким и с животиком. Поздоровались. Гуров, извинившись, обошел квартиру, увидел на входной двери мощную цепь. Довольно кивнул.
Сыщик выставил на стол бутылку водки «Довгань», хозяин одобрительно хмыкнул, убрал в холодильник, вынул запотевшую бутылку «Смирновской». Гуров, увидев, что в морозилке таких бутылок несколько, не удержался, спросил:
– Извини, Толик, к чему весь цирк с водкой?
– Не знаю, Лев Иванович, вроде все слова ты правильно сказал, но загадал. Если бутылку принесет, значит, действительно знает Илюшку, а ежели виски или что подобное, сызнова проверять будем.
Хозяин ловко накрыл на стол, не просто, с изыском. Пододвинул Гурову массивный стул, спросил:
– Ну, как он? Мне не ведено к нему являться, обговорили заранее.
Гуров перекрестился, он стал замечать, что крестится все чаще, раньше в шутку, сейчас вроде серьезно.
– В храм ходишь? – поинтересовался Толик.
– Захаживаю, по-серьезному не бываю, – ответил Гуров.
– А сам крещеный и верующий, – убежденно сказал Толик. – Только ты сам того еще не знаешь. С годами придет.
– Ты говоришь, словно в отцы годишься, – сказал Гуров.
– Возраст не годами мерится. Ну, за здоровье раба Божьего Ильи, – Толик ловко опрокинул рюмку. – Слушаю тебя, господин полковник.
Гуров прищурился, глянул на хозяина внимательно, о службе и звании разговора не было.
– Не держи в голове, Лев Иванович, – хозяин налил по второй. – Один живу, люди разные заходят, случается, деловые разговоры ведут, твое имя упоминали. Илюшка, как всегда, верный ход сделал, тебя точно определил. Не знаю уж, где правда, а где былины о тебе плетут, но ты в большом уважении у братвы. Отвлекся я, слушаю.
Гуров изложил историю кратко, точно, объемно.
– Значит, полагаешь, ищут меня? Захватят, пытать будут? – спросил хозяин, выпивая свою рюмку.
– Тобой серьезные люди заниматься начнут. Сделают укольчик, сам расскажешь.
– Супротив науки не попрешь. Может, мне в деревню уехать?
– Что ты мне про воров рассказал, молодец, а что они тебя знают – очень плохо: тут ни деревня, ни Кремль, ни Мавзолей не укроют. Им хорошо заплатят, везде достанут. А кроме того, мне парни, которые за тобой придут, нужны. Я тебя попрошу принять на постой двух ребят. Они в задней маленькой комнате устроятся, ты их слышать не будешь.
– У меня там мастерская… Ну, придумаю что-нибудь.