Деньги - не проблема
Шрифт:
— Да, сегодня пришло ваше письмо.
— Там есть новости, которые он будет рад узнать. В отличие от того, что я вам сейчас рассказал, — проговорил священников брат.
Офицера звали Лорент Камвейя. Он был тутси, родился в Руанде, но большую часть жизни провел в Уганде, где государственным языком был английский. Лорент посещал занятия в кампалийском университете, обучался военному делу вместе с повстанцами Руанды и вернулся вместе с армией, чтобы отобрать власть у хуту. Скоро год, как он служил здесь, в Арисимби, советником, то есть чиновником местного самоуправления. Лорент подождал, пока дождь стихнет и чайные плантации на холмах снова
За час до захода солнца, когда священник обычно оставался наедине с бутылкой «Джонни Уолкера», Лорент сел за руль «тойоты», принадлежавшей ПАР, и поехал вверх в гору — возможно для того, чтобы узнать побольше о странном священнике, хотя охотнее съездил бы в Кигали, где в барах отелей можно встретить хорошеньких женщин.
А здесь, в этой дыре, люди только и делали, что пили банановое пиво и ковырялись в земле, пололи, рыхлили, выращивали кукурузу и бобы и еще бататы. Здесь использовали каждый клочок земли, сеяли кукурузу прямо на дороге, и она вплотную подступала к их жилищам, сложенным из глиняных кирпичей того же красноватого цвета, как и сама дорога, по которой ехал Лорент, мимо школы и картофельного поля, где работали дети. За школой дорога резко вильнула, и Лорент оказался почти у самой церкви, старой белой базилики Святого Мартина с облупившейся штукатуркой. Над колокольней летали стрижи. Церковь была полна призраков и не годилась для живых.
Дорога снова вильнула в сторону, но тут же вернулась назад к церкви, и он оказался перед домом священника, под деревьями, которые густо покрывали вершину холма.
Бунгало, увитое виноградом и тоже с облупившейся штукатуркой, стояло чуть в стороне от дороги. С тех пор как умер его прежний владелец, старый священник, проживший здесь почти всю жизнь, домик быстро ветшал.
Теперь здесь обитал другой священник, отец Данн. Под навесом из камыша, который тянулся от самого дома через весь двор, словно комната, лишенная стен, он вечерами исповедовал и коротал время с «Джонни Уолкером». Еще Лорент слышал, что священник курил ганья, который ему добывала в Гиени его экономка, в кафе «Тум Тум Бикини». А шотландский виски он сам приобретал по случаю в Кигали.
Судя по его облику, по майкам с названиями рок-групп или каких-то американских мест, он не особо старался выглядеть как священнослужитель. Его бородка говорила о том, что он мог быть просто иностранным миссионером, — многие из них любили отпускать бороду. Чем он занимался? Распределял между людьми одежду, которую присылал из Америки его брат, выслушивал исповеди, когда бывал в настроении, а также жалобы людей на жизнь и их плач по погибшим родственникам. Играл иногда с детьми, фотографировал их и читал им книги доктора Сьюза. Но большую часть времени, как полагал Лорент, он сидел на своей горе со своим лучшим другом «мистером Уолкером».
Священник, который как раз смотрел на дорогу, увидев зарулившую к нему «тойоту», встал, вышел во двор и остановился у старого желтого микроавтобуса «вольво». Лорент выключил двигатель и услышал музыку, которая доносилась из дома: негромкий приятный ритм, кажется… да-да, это был регги.
Из бунгало вышла священникова экономка, Шанталь, неся на круглом подносе миску со льдом и бокалы. Шанталь Ниамвейс. Под мышкой она держала бутылку виски, зажав ее между гибким телом в белой сорочке и обрубком левой руки. Шанталь редко прятала обрубок под одеждой. Она считала: он говорит о том, кто она такая, хотя одного взгляда
Выбравшись из автомобиля, Лорент одернул китель и снял берет. Войдя во двор, он смог разобрать слова доносившейся из дома песни — Зигги Марли исполнял «Куколку», которую часто можно услышать в баре отеля «Меридиан» в Кигали. Зигги пел, как отправился на прогулку с младшими сестренками. Шанталь опустила поднос на выгоревший от постоянного стояния на солнце столик. Лорент отметил, что бутылка непочатая. Он сказал священнику:
— Святой отец, на мне лежит печальная обязанность передать вам по просьбе вашего брата, что сегодня в больнице скончалась ваша матушка. Брат велел передать вам, что похороны состоятся через два дня.
На священнике была футболка с надписью: «Гвозди — вот лучший наркотик». Он два раза медленно кивнул.
— Я благодарен вам за известие, Лорент.
Это все, что он сказал. Потом устремил взгляд то ли на церковь, то ли на небо, то ли на далекие горы, затянутые туманом.
Лорент вспомнил, что брат священника говорил еще кое о чем.
— Да, и еще он передал, что вашей сестре позволено приехать на похороны из… того места, где она находится. Я плохо разобрал из-за дождя.
Он замолчал в ожидании. Но священник, погруженный в свои мысли, кажется, вовсе его не слышал. А может, ему не было дела до сестры.
— Его сестра, Тереза, в монастыре, — вмешалась в разговор Шанталь и, перейдя на свой родной язык, киньяруанда, добавила, что сестра священника принадлежит к ордену кармелиток, монахини которого ведут затворнический образ жизни и соблюдают обет молчания. Чтобы выйти из монастыря и присутствовать на похоронах, Терезе требовалось разрешение. Лорент спросил, собирается ли сам священник поехать на похороны. Взглянув на священника, Шанталь ответила, что не знает. Лорент сказал ей, что его мать тоже умерла в больнице, и начал рассказывать, как интерагамве, головорезы хуту, ворвались в палату с бамбуковыми копьями…
Шанталь поднесла палец к губам, призывая его молчать, после чего взяла священника за руку, чтобы утешить, как утешают близких людей. Лорент услышал, как она пробормотала:
— Терри, чем я могу помочь?
Она обратилась к нему по имени. Разумеется, она была ему не только экономкой. Да и кто наймет для ведения хозяйства однорукую? Шанталь была очень привлекательна, красивее даже, чем шлюхи в баре гостиницы «Коллинз», которые славились своей внешностью. Многие из них были убиты за свою красоту.
Лорент призвал себя к терпению: в конце концов, «Джонни Уолкер» никуда не денется. Надо дать священнику время смириться со смертью матери, близкого человека, пусть и жившей вдали от него. Хотя он должен был бы привыкнуть к близости смерти, обитавшей там, в этой церкви, в каких-то ста метрах отсюда. Интересно, сейчас он смотрит на церковь или просто перед собой? А может, слушает Зигги Марли, который пел теперь «Прекрасный день», и его голос парил над холмами Западной Руанды… Лорент поймал себя на том, что покачивается в такт музыке, и заставил себя замереть на месте, прежде чем священник или Шанталь это заметили.