Деньги со стоном
Шрифт:
Именно поэтому Глеб в свое время с легкой душой рванул в Америку, едва только выпала такая возможность. Он умел использовать свои шансы, поэтому кое-чего в этой жизни добился.
– Мой муж обожал баскетбол. Но только американский. Он очень гордился вами. Наши люди в Голливуде, говорил.
– Ну, не в Голливуде.
– Вы ведь даже в рекламе там снимались.
– Да, снимался. – Глеб ткнул пальцем вниз, на свои кроссовки.
Было время, когда он просто обязан был носить обувь определенной фирмы. Сейчас от него этого не требовалось, но бренду Глеб не изменял. Привычка и память о тех миллионах, которые он на этом заработал.
– Глазам своим не могу поверить! – Блондинка сомкнула кулачки на груди.
– Меня очень трудно смутить, но вам это удалось. Наверное, потому, что вы очень красивая. – Глеб приложил палец к губам и спросил: – Ваш муж нас не подслушает?
– Мой муж погиб, – ответила женщина и вздохнула.
– Не знал.
– Да вам это и не нужно. А что вы про девяносто седьмой год говорили? – вспомнила она.
– Видел я вашего мужа. Он тогда еще только собирался этот вот пляж делать. – Глеб провел ногой по шелестящей гальке. – А нам посоветовал искать другое место. – Он кивком показал на камень.
– Да-да. Два пацана и девчонка, такая резкая. Я и тебя вспомнила. Надо же! Поверить не могу! – На этот раз она сомкнула на груди ладошки.
– Глеб.
– Знаю. А я Вита!
– Вы ничуть не изменились, Вита. Такая же прекрасная, как мои юношеские… – Он опустил эпитет, но сделал все, чтобы женщина поняла, о чем шла речь, и не осудила его за эротические фантазии, в которых она участвовала.
– Вы мне льстите.
Не в том возрасте была Вита, чтобы румяниться от смущения. Да и слой тонального крема на щеках был слишком плотным для того, чтобы сквозь него проступила краска. Но зажеманилась она вполне натурально.
– Это самое яркое воспоминание моей юности. – Глеб понял, что пора брать быка за рога.
Нельзя медлить, иначе момент будет упущен.
– Ты уже тогда был таким высоким.
Глеб еще даже не стронулся с места, но Вита уже почувствовала напор его мысли. Она инстинктивно подалась назад, но сама же себя и осадила. В конце концов, давно уже не девочка, может воплотить в жизнь эротическую мечту знаменитого баскетболиста. Это не так уж и страшно.
– Олеся тогда тебя приревновала ко мне.
– Да, наверно. – Вита нерешительно глянула на него.
Но в ее глазах уже можно было увидеть предостережение. Мол, раз уж ты, Глеб, оседлал коня, то теперь просто обязан взять барьер и дойти до финиша. Иначе я очень-очень обижусь на тебя и даже разочаруюсь.
– И не зря.
Прибрежная полоса безлюдна, за калиткой во дворе, похоже, никого нет. Эту романтическую сцену могли видеть только чайки, пролетающие над головой.
– Я была тогда такой молодой.
Глеб сумел создать притяжение. Вита сама подалась к нему. Ему осталось только принять ее в свои объятия.
– Я же говорю, ничего не изменилось, – прошептал он, прижимая ее к себе.
– Если я вдруг умру, пообещай меня воскресить, – так же тихо сказала она, подставляя губы для поцелуя.
Обещание Глеб дал, но не словом, а делом. Он поцеловал женщину, втянул ее в свой водоворот.
Море, причалы, корабли, краны, чайки кружат, охотятся за рыбой. Вид из кабинета потрясающий, весь порт как на ладони.
Время идет, страна развивается, морской порт уже не справляется с запросами. Нужно расширять старые и строить новые терминалы. Рабочих коней много, но не всех берут в упряжку.
Леше Хворостову повезло. Он и коня такого в свое время оседлал, и к делу его пристроил. Фирма его растет, расширяется. Ради этого ему пришлось решить одну проблемку, причем очень даже стандартным для прежних лет способом. Своего он добился, плотно вписался в систему портового строительства, но все же остался один неприятный момент.
– Олеся Геннадьевна, я предлагаю вам реальную цену за ваш пакет. Мы заключаем сделку, вы получаете деньги и продолжаете жить в свое полное удовольствие.
– Это прозвучало так, как будто вы дарите мне жизнь, – заявила госпожа Мелентьева и усмехнулась: – Ну, спасибо.
Красивая она женщина и еще относительно молодая. Яркая, стильная, выточенная самой природой и отшлифованная лучшими мастерами. Но Леше от нее нужны только акции, а если точней, блокирующий пакет, которым она владела ему в ущерб. Он обожал свою жену, куда более молодую и красивую, и на Олесю личных планов не строил. Как только она продаст ему свою долю, Леша тут же забудет о ней.
– Я дарю вам спокойную жизнь, свободную от переживаний за благополучие нашего с вами предприятия. Вдруг что-то пойдет не так, мы обанкротимся? Тогда ваши акции не будут стоить и той бумаги, на которой они напечатаны. Ими даже не подотрешься, – заявил Хворостов и ухмыльнулся.
– Я вам доверяю, Алексей Дмитриевич.
– Доверяете?… Но слухам верите.
– Каким слухам?
– Как будто это я убил вашего мужа. – Он пристально посмотрел на собеседницу.
Она просто обязана была почувствовать угрозу и в его словах, и во всем поведении.
– Если бы я поверила слухам, то… – Мелентьева глянула на него с улыбкой, но ее маленькие зрачки стали похожи на капельки змеиного яда. – Нет, я не стала бы вас заказывать, убила бы сама, своими руками.
– Вам не страшно от своих слов? – осведомился Хворостов.
– Я вас не боюсь, Алексей Дмитриевич. Не надо мне угрожать. До свидания! – Мелентьева поднялась и неспешно направилась к двери.
Походка легкая, красивая, грация в ней кошачья. Но кошка эта не домашняя, а самая что ни на есть дикая.