Дэнни - чемпион мира
Шрифт:
— Да, сэр, — сказал я.
— Значит, вы сжульничали оба.
Мы молчали.
— Жульничество — любимое занятие шалопаев и хулиганов! — проговорил он.
Со своего места я видел, как весь класс замер, напряжённо глядя на капитана Ланкастера. Никто не смел пошевелиться.
— Можете лгать, мошенничать и свинячить у себя дома. Здесь я этого не потерплю.
На меня вдруг накатила волна безрассудной ярости, и я закричал в ответ:
— Я не обманщик!
В классе воцарилась зловещая тишина. Капитан Ланкастер
— Ты не только обманщик, но и нахал, — тихо проговорил он. — Ты очень наглый мальчик. Подойдите сюда оба.
Шагая к доске, я уже точно знал, что сейчас произойдёт. Я много раз видел, как это было с другими — и мальчиками, и девочками. Но сам я никогда не попадался. Хотя каждый раз я содрогался.
Мистер Ланкастер встал и подошёл к высокому книжному шкафу, стоящему слева от доски. Он достал с верхней полки эту ужасную палку. Она была белой, как кость, очень длинная и очень тонкая, и напоминала трость, предназначенную для опоры при ходьбе.
— Ты первый, — сказал он, указывая на меня палкой. — Вытяни левую руку.
Мне не верилось, что этот человек намеренно и хладнокровно собирается причинить мне боль. Я вытянул левую руку вперёд ладонью вверх. Я смотрел на розовую, испещрённую линиями ладошку и не мог представить, что сейчас с ней может что-то произойти.
Длинная тонкая палка взметнулась в воздух и с коротким хлопком, похожим на ружейный выстрел, опустилась на мою ладонь. Я услышал сначала звук удара, а пару секунд спустя почувствовал боль. Никогда в жизни мне не было так больно. Будто кто-то приложил к моей руке раскалённую кочергу и сильно прижал её к ней. Помнится, я схватил правой рукой свою покалеченную левую руку и зажал её между ног. Я всё сжимал и сжимал её, словно боялся, что она распадётся на кусочки. Я сдержался и не закричал, но по щекам у меня катились слёзы.
Где-то рядом со мной послышался тот же ужасный звук. Я понял, бедняга Сидни получил свою порцию.
О эта пылающая, страшная боль в руке! Почему она не проходит?
Я взглянул на Сидни. Как и я, он корчился от боли, сжимая между ног свою руку и гримасничая от боли.
— Садитесь на место. Оба! — приказал капитан Ланкастер. — И больше никакого обмана! — напутствовал нас ужасный голос. — И без наглости!
Мы проковыляли обратно к своему столу и сели. Все склонили головы над учебниками, как прихожане в церкви, творящие молитвы.
Я посмотрел на свою руку. По всей ладони до самой кисти тянулся безобразный красный след. Я пошевелил пальцами. Они шевелились, только сильно болели. Я покосился на Сидни. Он бросил на меня быстрый извиняющийся взгляд и снова уткнулся в тетрадь.
Когда я вернулся домой после школы, отец работал в мастерской.
— Я купил изюм, — сказал он, увидев меня. — Принеси мне, пожалуйста, кувшин с водой.
Я сбегал в фургон, взял кувшин и до половины наполнил его водой. Отнёс в мастерскую и поставил на скамью.
— Открывай пакеты и высыпай изюм.
Это была ещё одна прекрасная черта характера моего отца. Он не пытался один сделать всю работу. Было ли это что-то трудное, например установка карбюратора на мотор, или такой пустяк, как размачивание изюма в воде, он всегда позволял попробовать сначала мне, а сам стоял и смотрел на меня, готовый в любую минуту прийти на помощь. И сейчас я открыл пакет под его взглядом.
— Эй! — воскликнул он, хватая меня за левое запястье. — Что с твоей рукой?
— Ничего, — сказал я, сжимая руку.
Он заставил меня разжать кулак. Через всю ладонь, как ожог, пролегла длинная пунцовая отметина.
— Кто это сделал? — закричал отец. — Капитан Ланкастер?
— Да, папа, но ничего страшного.
— Что случилось? — Отец чуть не до боли сжал мою кисть. — Расскажи мне подробно, что произошло?
Пока я рассказывал, он держал мою кисть в руке, и его лицо постепенно становилось всё бледнее и бледнее. Я видел, как в нём закипает опасная ярость.
— Я его убью! — прошептал отец, когда я закончил рассказ. — Клянусь, я убью его! — Его глаза метали молнии, все краски сбежали с его лица. Я никогда раньше не видел отца таким.
— Папа, забудь!
— Я никогда этого не забуду, Дэнни! Ты не сделал ничего плохого, и у него нет никакого права бить тебя. Значит, он назвал тебя мошенником?
Я кивнул.
Отец сорвал с крючка на стене пиджак и надел его.
— Куда ты идёшь?
— Я иду домой к капитану Ланкастеру и задам ему хорошую трёпку.
— Папа, пожалуйста, не надо. Ничего хорошего из этого не выйдет.
— Я должен.
— Нет! — закричал я, вырывая руку. — Пожалуйста, не делай этого! Потом мне будет ещё хуже. Пожалуйста, папа!
— Но я должен, — не сдавался отец.
— Нет! — крикнул я, повисая у него на руке. — Пожалуйста, не надо!
Отец колебался. Я взял его за руку. Он молчал, краска гнева медленно сползла с его лица.
— Это возмутительно! — сказал он.
— Бьюсь об заклад, когда ты ходил в школу, тебе тоже доставалось.
— Конечно, доставалось.
— И я уверен, твой отец не пытался задать трёпку учителю, который несправедливо с тобой обошёлся. — Отец смотрел на меня и молчал. — Я прав, папа?
— Да, Дэнни.
Я отпустил его руку, помог ему снять пиджак и повесил его на крючок.
— А теперь я замочу изюм, — сказал я. — И не забудь: завтра я сильно простужусь и не смогу пойти в школу.