Департамент «X». Нано-убийцы
Шрифт:
2
«Нива» была тесной машиной, но четыре человека помещались в ней без проблем.
– Докладывайте свои предложения, – потребовал Кирпичников.
– Моя мысль проста и примитивна, – сказал Вельчанинов. – За пару минут до наступления Нового года я обесточиваю энергосистему больницы. Надеюсь, больным не станет плохо, если они не посмотрят поздравительную речь президента. Но я готов выслушать их претензии и объяснить необходимость своих действий. Психи – народ более понятливый, чем менты или чиновники, они посочувствуют... Я предполагал, что сразу после обесточивания Анатолий Станиславович сможет взорвать дверь. Но, как я понимаю, дверь там сейфового типа, что создает определенные трудности [12] .
12
Простая
– Для взламывания двери трудности в наших обстоятельствах непреодолимые, – сказал Денисенко. – Проще пробить дыру в стене, но для этого следует знать, что за этой стеной находится. Или кто. Иначе рискованно.
– Выход из положения? – спросил полковник Кирпичников.
– Только один, – подвел итог Геннадий, – открыть дверь изнутри.
– Лучший выход, – согласился его отец. – Кто это сделает и по какой причине?
– Менты охраны или санитары, – объяснил Денисенко. – Скорее, менты, потому что за порядком следить должны они. Я обеспечиваю им салют вместе с наступлением Нового года. Прямо под тем окном, где решетка позволяет посмотреть за стекло. Будет ярко и шумно. Алюминиевая пудра создаст огненное шоу прямо под окном; фейерверк же будет гореть в небе, что нам, в общем-то, и ни к чему. Но звук пуска тоже может встревожить охрану. Лично я предпочитаю первый вариант, как более зрелищный. Остальные действия на совести командира. Доложу только, что у меня есть с собой две световые гранаты. Если Валеев не найдет ни пудры, ни фейерверка, можно будет на худой конец взорвать их.
– Оставь гранаты для дела, Анатолий Станиславович, – через «подснежник» сообщил подполковник Валеев. – Пудру купил. Везу. Только там была единственная упаковка на пять килограмм. В жестяном ведерке. Пришлось взять целиком.
– Значит, гореть будет дольше и ярче, – сказал Денисенко. – Ты где?
– Подъезжаю. На последнем перекрестке перед светофором стою.
– Прекрасно. Устраиваем красивый фейерверк под окном. Желательно сразу после того, как начнут пускать фейерверки где-нибудь над городом. Наша работа попадет в общую волну и не будет выглядеть нонсенсом. Шумно и много яркого света. Новый год, конечно, праздник, и в этот день многое позволяется, но лучше такие вещи под окнами не устраивать. Менты законно возмутятся и выскочат, чтобы высказаться. Хорошо, если будут в полном составе. Мы ждем неподалеку. Как только крыльцо заполняется любопытными, начинаем действовать. Предпочитаю стрелять в ментов из светового пистолета. Это впишется в образ праздничного салюта и не будет иметь последствий для участников настоящей операции. Я имею в виду уголовное преследование.
– Преследование будет в любом случае, – предупредил Кирпичников-старший.
– Это все ерунда. Пусть докажут, кто здесь был. Но трупы за спиной лучше не оставлять. Поэтому предлагаю при проведении конкретных действий «Грачи» оставить в машинах, и вместе с ними – подполковника Лукошкина.
– А меня за что? – спросил Сергей Викторович через «подснежник».
«Рэнглер» уже разворачивался перед воротами, чтобы встать на свое прежнее место.
– Чтобы ты кулаком кого-нибудь не убил. А то с тобой, помнится, такое иногда бывает.
Подполковник Лукошкин хмыкнул в микрофон. В его боевой карьере бывали случаи, когда он, безоружный, голыми руками убивал вооруженного противника.
– Обижаешь, товарищ полковник... Я от природы человек во всем аккуратный. Сказано не навреди, я и не наврежу.
«Рэнглер» остановился рядом с «Нивой», в обоих автомобилях открылись дверцы.
– Готово, – доложил подполковник Валеев. – Где работать будешь, Анатолий Станиславович? Выгружать или тебя перегружать?
– Сам перегружусь, если капитан разрешит.
Геннадий выбрался с переднего сиденья, чтобы Денисенко мог перебраться в «Рэнглер». Неудобство и той, и другой машины заключалось в том, что на заднее сиденье забраться можно только через сдвинутое и наполовину сложенное пассажирское кресло первого ряда, что в экстренной обстановке может дорого обойтись. Но эти автомобили были личными и по большому счету не предназначались для экстренных обстоятельств, если не считать таковыми условия повсеместного бездорожья, где «Рэнглер» и «Нива» чувствуют себя, как рыба в пруду, в родной стихии...
Теперь потянулось время ожидания. Спецназовцы прибыли в город слишком рано для того, чтобы начать работать в наиболее выгодных условиях, но приезжать позже было бы рискованно просто потому, что можно не успеть подготовиться. Правда, про запас оставался вариант с курящим ментом, который тоже просчитали. Когда он в очередной раз пожалует на крыльцо, можно было бы воспользоваться моментом. Но велика была вероятность и того, что дежурные пожелают отметить Новый год, выпьют спирта, как полагается в больнице, и после дозы крепкого напитка курящий мент уже поленится выходить и будет курить прямо за столом.
Но все сложилось благополучно, не считая почти вынужденного шестичасового ожидания. А ждать спецназовцы умели. Все они дремали, старались выспаться загодя; только один полковник Денисенко колдовал над своим «фейерверком» на заднем сиденье «Рэнглера». Рядом с ним сразу уснул еще не задействованный в работе подполковник Лукошкин. Анатолий Станиславович несколько раз косил глазами на соседа, желая, видимо, что-то сказать, потому что от природы был человеком разговорчивым, но, видя закрытые глаза подполковника, молчал. На передних сиденьях прикорнули подполковник Валеев и капитан Радимов.
«Подснежники» не доносили голосов и из стоящей рядом «Нивы», хотя там еще не спали – просто выключили микрофоны, чтобы не мешать спать другим. Двое главных действующих и самых заинтересованных в исходе операции лиц, вне всякого сомнения, несмотря на привычку к нервным ситуациям, все же волновались больше других, хотя и не проявляли своего волнения внешне. Спать Кирпичниковым явно не хотелось.
– Интересно, в шестнадцатом отделении общие палаты или камеры? – спросил капитан Кирпичников непонятно кого, отца или подполковника Вельчанинова.
– Не знаю, – слегка отвлеченно, задумавшись о чем-то своем, сказал полковник. – Ни разу не доводилось там лечиться. Судьба балует...
– А кто тебе сказал, что там лечат? – выдал со знанием дела Вельчанинов. – Официально там проводят экспертизу психической вменяемости преступников и дают заключение, куда их отправлять – на «зону» или в «закрытую психушку». То есть на такую же «зону», в которой «отдыхают» только психически невменяемые люди. В реальности все не совсем так. В каждой областной больнице есть такое же «шестнадцатое отделение». И подчиняются они руководству больниц только частично – также ими управляют областные силовые структуры и центр судебной психиатрии имени Сербского. Многие разработки последнего апробируются именно в шестнадцатых отделениях. В том числе и многие из тех известных препаратов, с которыми нам иногда приходится работать. Я, например, точно знаю, что российский препарат скополамин испытывался на психически больных преступниках, применялся для их допроса. Изначально только для допроса... А потом уже пошел в широкое применение всеми спецслужбами. Часто там, где не было острой необходимости и законных оснований. Особенно во втором случае... И это не единичные эксперименты. Это система. А она, как я слышал, делает здоровых людей инвалидами.