Депозит в двенадцать жизней
Шрифт:
Подъехали всадники в сверкающих доспехах. Острый конец копья больно ткнул Никиту в плечо.
– Ты кто-ы такой есть? – всадник говорил с сильным акцентом, видимо на языке людей.
«Черт! Если я сейчас отвечу, он услышит свою родную речь! Нельзя это показывать… Надо срочно поменять настройки. Где этот чертов лингвистический модуль?» – Никита лихорадочно копался в интерфейсе, одновременно кашляя, чтобы потянуть время. «Так, вот он. «Модуль недоступен. Необходим четвёртый уровень полезности». Как так-то? Он же работает. Алиса взломала систему?» И тут табло нехотя открылось. Куча строк: родная
– Говоры! – копьё ещё больнее впилось в плечо.
– Я человек, пришёл с юга, заблудился.
– Что он говорит? Ничего не понимаю! Позовите Мерту! – безо всякого акцента распорядился главный всадник.
«Получается, я на родном сейчас разговаривал? Как же быть?» – Никита опять полез в настройки, – «надо успеть пока не пришла эта Мерта, и как сделать, чтобы говорить на местном?» И он убрал галочку напротив графы родная речь. Потом бы не забыть поставить…
Мерта оказался машмурутом мужского пола, мерзкого вида коротышка с темно-зелеными противными клыками, в цветастом халате и колпаке как у сказочного звездочёта. Он подбежал, поклонился.
– Слушаю, повелитель!
– Спроси, этого человека, кто такой и откуда! Он был пленником у тех солдат, которые попали в нашу засаду. Кстати, благодарю тебя, твой план отлично сработал!
– Спасибо, повелитель! – Мерта повернулся к пленнику и внимательно посмотрел на него. – Какие странные у тебя пуговицы?
Никита опустил голову и осмотрел одежду. «Пуговицы как пуговицы, такие же вон у Чомбы, из темного дерева на толстой бечевке.»
– Великий Гаррах! – Мерта повернулся к вождю, – это не обычный пленник. Разреши я возьму его к себе, а вечером приведу в твой шатёр? Он знает много интересного.
– Нет! Приведи его ко мне сейчас! – важно повелел Гаррах.
Всадники, потеряв интерес к пленным, развернули лошадей и умчались.
Мерта махнул рукой двоим воинам, те подошли взяли Никиту, подняли, поставили на ноги, повели. Остальные пленники продолжали валяться на земле, они почему ещё не очнулись. Мерта шёл вперёд, не оглядываясь. Вокруг шумели солдаты, ржали лошади, пахло дымом и пылью. Они долго шли сквозь ряды шатров, сделанных из шкур животных. Тут и там группами сидели синекожие воины. «Сколько их много! Тысячи, десятки тысяч синяков,» – так он прозвал машмурутов. – «Откуда столько? Алиса говорила про немногочисленные племена. Огнестрельного оружия не видно. Видимо поэтому, им до сих пор не удалось взять столицу.» Некоторые воины были при лошадях, в полном обмундировании, но большинство только в набедренных повязках.
Наконец, они подошли к самому большому шатру, окружённому охраной в доспехах с длинными алебардами, и остановились. Справа в яме алели раскалённые угли. Над ними пара синяков раскладывали какие-то железки. Пыточные инструменты? Рядом здоровенный машмурут точил огромную секиру. Как говорится,– ничто не предвещало беды…
Слева стоял оркестр, – синяки с духовыми трубами и барабанами, с туго натянутой кожей. Они постояли, подождали. Руки, связанные за спиной, начинали затекать. Наконец, по незаметной команде, оркестр заиграл на удивление хорошую музыку, похожую на «Болеро» Равеля, и из шатра вышел вождь. Сейчас он был облачен в золотые пластинчатые доспехи и ярко красный плащ. Толстые синие губы скривлены в недовольной гримасе, с клыков капает слизь. Жёлтые глаза внимательно осмотрели пленника.
Мерта суетливо подбежал к вождю и поклонился.
– Какие будут указания, повелитель?
– Пусть расскажет про себя! – прорычал он, указывая на Никиту.
Мерта подошёл к пленнику и неожиданно плюнул тому в лицо.
– Кто ты? Откуда пришёл?
– Я с-с юга, хотел пробраться в столицу. – Нику не было страшно, но очень не нравилось происходящее вокруг.
– Зачем?
– П-просто… Не был там никогда…
– Ещё говори!
– По пути меня схватили солдаты, связали и…
– Хватит! – оборвал его Мерта, – подойди и поклонись великому Гарраху!
Никита прошёл вперёд и неловко согнул голову. Он не собирался изображать героя, поклонился бы и больше, но мешали связанные руки.
– Приветствую тебя, великий Гаррах!
Не глядя на него, вождь подозвал Мерту.
– Что он сказал?
– Он говорит, что прислан богами помешать твоим планам, спасти людей и убить великого Гарраха! Отдай его мне, повелитель…
«Вот мерзкий звездочёт! В бездну таких переводчиков!»
– Нет! – разгневанно прорычал вождь и указал на угли, – на вертел его, зажарить! Будем пировать!
Вокруг радостно заголосили. Синие рожи начали улыбаться и облизываться. Мерта недовольно скривился. Солдаты развязали пленника, шустро сорвали с него всю одежду и сапоги, подвесили над раскалёнными углями, привязав к огромному вертелу.
«Ну ни хрена себе, приключения!» – Никите, наконец, стало страшно. – «Одно дело убьют, совсем другое, – зажарят на медленном огне и сожрут!»
– Нет! Стойте! Я все скажу… – и замолк, ему затолкали в рот кожаный кляп.
Вертел начал вращаться. Внизу весело потрескивали угли. Невыносимый жар подступал то с одного бока, то с другого. Вверх, вниз, вверх, вниз… Начала кружиться голова. Никита безуспешно пытался извернуться, как-то отдалиться от раскалённого ада. Пот заливал глаза, капал на угли и шипел. Где-то за гранью сознания возникла мысль о парилке. Вспомнилась баня дяди Бориса. Друзья всегда прикалывались, что если разделить бани по градации жара, то сначала идёт турецкая, потом финская, русская, затем преисподняя, и в конце, – баня дяди Бори. Теперь сюда можно добавить жаровню Гарраха. Никита поймал себя на мысли, что ещё может размышлять о чём-то. Было очень жарко, но он не покрылся румяной корочкой, даже волдыри не выскочили. Система всё-таки защищает.
Наконец, мучения закончились. Послышалась резкая команда Гарраха. Его сняли с вертела, бросили на землю, кинули скомканную одежду. Никита первым делом вытер пот с лица, выплюнул кляп и начал одеваться, оглядываясь по сторонам. Вокруг толпились синекожие воины и смотрели на него разочарованно и, одновременно, испуганно.
Подошёл Гаррах, сзади семенил противный звездочёт.
– Огонь не тронул его! Значит, и правда, он посланник богов! Отрубить ему голову! – скомандовал вождь.