Der Architekt. Без иллюзий
Шрифт:
— Ну а что бы ты сделал, окажись на местерейхсмаршала? — сорвалось у меня с языка. — У тебяотыщется доступная пониманию неспециалиста концепция дальнейшего ведения воздушной войны? Кроме Геринга, есть три фельдмаршала авиации — ты, Кессельринг и Хуго Шперле! Неужели нет никаких разработок? Никаких планов?
— Есть, — сказал Мильх, как плюнул. — Планы Германа Геринга.
«То есть полное отсутствие каких бы то ни было вменяемыхпланов, — мысленно продолжил я. — Существуют "пожелания ”рейхсмаршала, во многом принципиально нереализуемые, в значительной мере фантастические
Самое сильное впечатление своей жизни я получил, именно находясь в Бремене — наши мытарства в Днепропетровске, угроза прорыва русских танков, пронизывающий ледяной ветер украинской степи и постоянное ощущение опасности не идут ни в какое сравнение с малоприятным вечером, который мы провели вместе с Юлиусом Аппелем и его сотрудниками.
Гауляйтер Пауль Вегенер пригласил разместиться у него в Ольденбурге, городе, совершенно не пострадавшем от налетов, — всего-то пятьдесят километров к западу, по не загруженной транспортом автостраде можно преодолеть за полчаса максимум. Я вежливо отказался, сославшись на необходимость постоянно присутствовать в разрушенном городе и координировать действия подчиненных мне служб — речь идет о важнейших оборонных объектах!
Вегенер будто бы мимоходом заметил, что если министру империи приходится разгребать последствия каждой авиационной атаки, то его помощников стоило бы отправить на фронт, там они будут нужнее. Уехал с кислым лицом — обиделся. Да и плевать, если откровенно.
Ночевал я в штаб-квартире «Организации Тодта» на Нойштадтсвалль — гостиницы в Бремене или уничтожены, или используются для временного размещения потерявших жилье горожан за государственный счет. Айнзатцляйтер развел руками, сообщив, что в доме отыщется несколько комнаток, обычно предназначенных для постоянно дежурящего персонала. Удобств мизер, но это единственное, что можно предложить.
Я отшутился — в «ревущие двадцатые», в мои студенческие времена, здешние удобства показались бы верхом роскоши! Койка, одеяло, ванная комната, привозят горячий обед. Что еще нужно человеку? А прежде всего до «рабочего места» ровнехонько десять шагов. Шумно? Перетерплю, не впервой.
За исключением сожравших четыре с лишним часа пропагандистских мероприятий вкупе с нашей поездкой в госпиталь днем 27 июня, прочее время занимала донельзя напряженная работа. Не скрою, замечание Пауля Вегенера было обоснованным: рейхсминистр вовсе не обязан заниматься проблемами, ставшими едва ли не повседневными, для этого существует немалый штат помощников.
Однако я впервые столкнулся с вопросом безотлагательной передислокации обширного производства, а именно завода «Фокке-Вульф» — полагаю, что спонтанно принятое решение незамедлительно вывести его из угрожаемого района на восток является правильным и не подлежащим обсуждению. Я обязан лично проследить, как реализуется приказ, и получить незаменимый опыт на случай возникновения аналогичных ситуаций в будущем.
Будем честны: не «на случай возникновения», а « при безусловно ожидаемом возникновении». Эту формулировку при всех я старался не использовать, но подтекст понимал каждый из моих сотрудников.
Мильх, как ответственный за авиапромышленность в своем ведомстве, способствовал всеми силами — понимал, что я прав. Силезия, генерал-губернаторство, возможно, Богемия — в нынешних обстоятельствах куда более безопасны, чем прибрежная зона
Решить такой вопрос меньше, чем за двое суток, крайне сложно, почти невозможно, но мы справились. Выбор подходящего места необычайно важен: требуются гарантированное снабжение электроэнергией, развитые транспортные пути, да еще переориентация поставок комплектующих, рабочая сила и ее обеспечение, продовольствие, строительные материалы. Десятки ключевых деталей и тысячи второстепенных!
С исполнительным директором «Focke-Wulf Flugzeugbau GmbH» Куртом Танком мы сидели девять с половиной часов, твердо решив не расходиться, пока не примем принципиальное решение и не просчитаем все возможные препятствия и огрехи…
К вечеру 28 июня таковое решение было принято: «Фокке-Вульф» рассредоточивает предприятия в районах Мариенбурга, Коттбуса и Позена, эвакуация начинается тотчас по восстановлении железной дороги. Никаких согласований, никаких разрешений от гауляйтеров, никаких задержек с выделением земельных участков — вопросы военной промышленности являются первостепенными, отвечает за них министр Альберт Шпеер. Он же берет на себя всю полноту ответственности и самостоятельно решит затруднения с Министерством финансов и Рейхсбаном, обязанным предоставить подвижной состав по первому требованию.
Очень тяжелый день. Запредельно тяжелый.
— Отлично справляешься, — Мильх, оставшийся у меня в гостях после неимоверно долгого совещания с Куртом Танком, открыл бутылку с коньяком. Разместились мы в комнатке под самой крышей бременской резиденции «Организации Тодта», фельдмаршал скинул китель, оставшись в галифе и сорочке с пятнами пота под мышками. Подтяжки у него смешные, французские, синенькие с золотистыми лилиями Бурбонов. — Энергия бьет ключом. Клянусь, они насмерть перепугались, когда услышали, что бумажная волокита не предусмотрена, а любые возникающие затруднения будут решаться тобою лично, в приказном порядке! Их система миропонимания разрушена самым бессердечным образом!
— Иначе нельзя, — зевнув, ответил я. — Кажется, ты хочешь получать самолеты Fw.190 прямо сейчас? А не через полгода? Не через год? При этом не разбираясь с жалобами генерал-губернатора Польши и его прихлебателей на то, что под территорию завода в Позене выделен участок девственного заповедного леса, где водятся кабанчики и расположен любимый охотничий домик рейхсмаршала?
— Ты серьезно? — Мильх выпрямился.
— Нет же, нет! Чепуха. Обыкновенный индустриальный район, ну откуда там кабанчики?.. Я о другом думаю: сам факт эвакуации на восток огромного завода заставляет признать, что война вошла в новую стадию — не наступательную, а оборонительную. Хочешь знать, о чем я беседовал с доктором Тодтом в ночь перед его гибелью?
— Ты уже как-то рассказывал. Заявления на грани пораженчества.
— Можно трактовать и так, — согласился я и взял рюмку с коньяком. — Прозит! Но Фриц Тодт сумел обосновать свои выкладки, причем я не нашел существенных возражений. Центральный постулат — война в экономическом отношении проиграна еще осенью 1941 года.
— Слышал, — Мильх картинно закатил глаза, словно говоря: «Какая, право, ерунда! Реальность говорит об обратном!»
— …И вот почему, — с нажимом продолжил я. — Из всех разведсводок, поступающих с Востока, мало кто обратил внимание на критически важные сообщения. Нет, вовсе не число танков, самолетов и живой силы, имеющихся в распоряжении Сталина, это интересно в основном военным. Речь о другом. Что большевикам удалось спасти? Не взорвать, не разрушить, не сжечь при отступлении — в Днепропетровске я вдоволь насмотрелся на развалины. Именно спасти. Вывезти за Волгу и на Урал. Цифры, — наверняка неполные! — в нашем распоряжении есть. И меня они приводят в ужас не меньше, чем покойного доктора Тодта.