Дердейн. Трилогия
Шрифт:
Часто мотая головой — отчего резонирующая каска оглушительно трещала — старший кащ проревел: «Где ахульфово отродье, скупающее рабов втридорога?»
Фабраш испуганно отозвался: «Хозмана нет».
Кабатчик Быбба осторожно поинтересовался: «У вас есть рабы на продажу?»
«А как же! Все вы тут на продажу — кроме хозяина. С этой минуты считайте себя собственностью кащей!»
Фабраш возмутился: «Как это так? В кабаке вольному воля — таков обычай испокон веков!»
«Кроме того, — резко заявил Быбба, — я не допущу никаких потасовок. Кто сюда придет, если постояльцев будут силком уволакивать? Возьмите назад свои слова!»
Старый кащ ухмыльнулся до ушей и снова затрещал каской: «Ладно, раз вы упираетесь,
«Этот вопрос задают многие, а ответа еще никто не получил, — тряхнул седой гривой Быбба. — Хозмана Хриплого в Шахфе нет, и мне ничего не известно о его намерениях».
Гетман Синих Червей огорченно грохнул кулаком по столу: «Тогда тащи медовуху из погреба, да и каши подай — чую, варится!»
«Будет сделано. Чем изволите платить?»
«У нас пять мехов сальноплодного масла».
«Хорошо, несите масло, — сказал Быбба. — А я пойду в погреб нацедить медовухи».
Обошлось без кровопролития. Кабатчик затопил камин. Весь вечер Ифнесс и Этцвейн сидели в стороне и наблюдали за плотными приземистыми фигурами на табуретах, хохотавшими и спорившими в скачущих тенях беспокойного пламени. Этцвейн пытался понять: чем эти громогласные поглотители горячительных напитков отличались от обитателей Шанта, несмотря на разнообразие последних? Напряженностью эмоций, способностью самозабвенно упиваться мимолетным мгновением, не вспоминая о завтрашнем дне — свобода случайна и эфемерна, рабство закономерно и долговечно. В Каразе самые обычные слова и поступки провоцировали преувеличенную реакцию — здесь смеялись до слез, задыхаясь, до боли в ребрах, здесь ярость вспыхивала внезапным, необузданным ураганом, здесь скорбь была невыносима настолько, что смерть становилась желанным облегчением. Каждому аспекту существования кочевники и горцы приписывали огромное значение, на каждую деталь обращали пристальное внимание, ничто не проходило незамеченным. Частые потрясения, резкие перепады настроений не оставляли времени для размышлений. Этцвейн не мог не спрашивать себя: как раболов-хальк или кащ из клана Синих Червей мог стать музыкантом, если он от рождения неспособен к терпеливому сосредоточению? Дикие пляски вокруг костров, попойки и резня — таковы увеселения варваров...
В конце концов Ифнесс и Этцвейн удалились на покой — раньше остальных. Завернувшись в походные одеяла под навесом во дворе, они отдыхали после утомительного дня. Этцвейн прислушивался к приглушенной сумятице голосов, доносившихся из кабака. Он хотел бы знать, что землянин думал о битве звездолетов в небе над Три-Оргаем, но воздержался от расспросов, опасаясь язвительного или уклончивого ответа. Если асутры или их «слуги-хозяева» управляли бронзовыми летающими блюдцами, кто построил черные корабли-сферы? Чья армия людей, вооруженная испепеляющим оружием, уничтожила орду рогушкоев? Почему люди-чародеи, рогушкои, бронзовые звездолеты и огромные черные шары, летающие, как пушинки, решили драться именно здесь, в верховьях Кебы, в глуши центрального Караза, на Дердейне? Этцвейн не вытерпел и, повернувшись к историку, осторожно спросил: «Применяются ли жителями земных миров Ойкумены черные звездолеты сферической формы?»
Вопрос был сформулирован точно и кратко — Ифнесс не мог ни к чему придраться. Землянин спокойно ответил: «Насколько мне известно, нет». Помолчав, он добавил: «Я озадачен не меньше вашего. По-видимому, еще до столкновения с людьми асутры нажили себе врагов среди других обитателей космоса — возможно, человекообразных врагов».
«Такая возможность сама по себе оправдывает нарушение любых инструкций Дасконетты!» — заявил Этцвейн.
«Пожалуй, что так».
Кащи из клана Синих Червей спали снаружи, под открытым небом,
«Полезный совет, — кивнул Ифнесс. — Приготовьте нам на завтрак жареного мяса с хлебом и пошлите кого-нибудь разбудить Фабраша. Кроме того, мы предпочли бы выпить чаю — напиток из вашего погреба превосходен, но с утра крепковат».
«Фабраш тут как тут, — сообщил кабатчик. — Хочет уехать, пока Синие Черви не опохмелились. Завтрак уже готов — каша и саранчовый паштет. Я всем подаю одно и то же. Могу заварить горшок чаю из перечной травы, если хотите. Жжет язык, но голову прочищает».
Ифнесс не стал возражать: «Привяжите у входа трех быстроходцев. Мы отправимся как можно скорее».
Глава 5
Кащи из клана Синих Червей уже ворочались и просыпались, когда Ифнесс, Этцвейн и Фабраш вскочили в седла и тронулись в путь. Один из разбойников прорычал проклятие, другой приподнялся, глядя вслед отъезжающим, но предпочел не утруждать себя спросонок.
Покинув Шахфе, три всадника ехали на запад по Большой Пустоши — солончаку, простиравшемуся в необозримую слепящую даль. Копыта волов мягко опускались в едкую пыль на чуть желтоватой соляной корке. По пустоши беззвучно кружились десятка полтора смерчей: как танцоры, исполняющие павану, вихри поочередно то уносились, нервно покачиваясь, за горизонт, то стремительно возвращались — одни, высокие и стройные, змеями взвивались в безоблачное небо, другие, потеряв всякое достоинство, метались поземкой, бесцельно расползаясь и испуская дух маленькими облачками.
Первое время Фабраш часто оборачивался, опасаясь увидеть темные силуэты пустившихся вдогонку кащей — но жалкое скопление хижин скоро исчезло в пепельно-сиреневой дымке, и проводник несколько приободрился. Искоса поглядывая на Ифнесса, он осторожно произнес: «Вчера вечером мы не заключили формальное соглашение, но я полагаю, что мы странствуем как союзники, и что ни одна из сторон не попытается поработить другую».
Ифнесс поддержал его точку зрения: «По сути дела, мы мало интересуемся работорговлей. По пути в Шахфе мы продали пару отборных сорухов, но, откровенно говоря, охота на рабов — неблагодарное и рискованное занятие, по крайней мере в Миркильской долине».
Фабраш кивнул: «В наших краях переловили всех, кого могли. С тех пор, как этим занялся Хозман Хриплый, население уменьшилось наполовину. Раньше у кабака в Шахфе всегда можно было встретить приезжих — полюбоваться на чужеземные наряды, послушать незнакомый говор. В каждом клане хальков насчитывалось от трех до семи стойбищ со своими тотемами. Сорухи наведывались из округи Шиллинска, алулы — с берегов озера Ниор, горцы спускались с перевала Кузи-Каза. Мелкий работорговец вроде меня мог сводить концы с концами и даже содержать пару наложниц. Хозман Хриплый всему положил конец. Теперь, чтобы с голоду не помереть, приходится ездить за тридевять земель».
«Кому Хозман Хриплый сбывает товар?»
Фабраш раздраженно шмыгнул носом: «Хозман умеет держать язык за зубами. В один прекрасный день он получит свое! Эх, было времечко, да прошло! А теперь весь мир будто с цепи сорвался: битвы звездолетов, грабежи и погромы медных бесов, Хозман Хриплый и его сумасшедшие цены — кто ж за ними угонится? Откуда он берет столько металла? Он всех нас разорит и продаст в рабство — в Миркиле не останется ни души. Что он тогда будет делать? Уедет грабить в другие места?»