Деревенская история 2
Шрифт:
– В гости зашёл. Вы же после того случая, когда я Ирину Николаевну разыскал, сказали, что я всегда желанный гость в вашем доме.
– Да? Не помню такого.
Балалайка улыбнулся, сделал глоток из кружки, обжёгся, а затем произнёс:
– Ладно, Виктор Иванович, не сердитесь, я действительно к вам не просто так приехал. У вас скоро новые жильцы появятся.
– Что, опять? Что-то в этом году нашествие какое-то.
– И жить они будут в доме Хитрова.
– А это как? – повысив голос,
– Купили они этот дом.
– И как же он смог его продать, если он в розыске?
– А в розыске ли, вот тут вопрос. Я-то со своей стороны бумаги как надо оформил, следователь наш тоже всё грамотно сделал. Но через какое-то время дело у нас забрали, сначала область, затем Москва.
– И что это значит?
– Развалят потихоньку дело, вот и всё. Большие деньги многое решают, к тому же у Хитрова были очень хорошие связи. Сейчас он за границей, время идёт, шумиха стихнет, дело потихоньку спустят на тормозах, а потом и закроют вовсе за недоказанностью.
– Но как же так?
– А вот так. Но это моё предположение, может, и не так будет. Но это я всё к тому, что новые жильцы никакого отношения к Хитрову не имеют. А то знаю я вас, устроите тут вендетту.
– Чего?
– Месть.
Виктор Иванович достал папиросу из пачки и закурил.
– Расстроил ты меня, Дима, – тихо произнёс он, выпуская дым изо рта.
– А что поделать, не всегда бывает так, как мы хотим.
– А что за люди-то приедут? Небось, буржуи какие?
– Вот чего не знаю, того не знаю, но явно не простые. У меня вот денег на такой дом нет. Если только в кредит взять, лет на двести, – задумчиво произнёс Балалайка, почесав лоб. – Ладно, поеду я, работы ещё много.
– Ну пойдём я тебя провожу, – Ионов затушил папиросу и встал со стула.
Они вместе вышли из дома. Тузик недовольным взглядом проводил участкового.
– Что-то у вас, Виктор Иванович, пёс грустный, – произнёс Балалайка, дойдя до калитки.
– Осень, меланхолия.
– Ну да, ну да, – вздохнул капитан, подойдя к автомобилю.
– Ого, это что, твоя? – спросил дед Витя, указав пальцем на чёрный внедорожник.
– Моя, – гордо ответил Дмитрий Юрьевич.
– Ты никак оборотнем стал?
– Каким ещё оборотнем?
– В погонах. Откуда у простого участкового деньги на такую машину?
– Я копил долго.
– Темнишь ты что-то, Дмитрий Юрьевич, – недовольно произнёс Ионов.
– Не темню я ни капли. Я сам светлый, и душа у меня светлая.
– Ну-ну. Ладно, давай вали уже, голова от тебя разболелась.
Страж порядка обиженно хмыкнул, сел в автомобиль, завёл двигатель, развернулся и уехал. Ионов, провожая взглядом удаляющуюся машину, вновь достал папиросы и закурил.
– Дизельная! – раздался голос
Дед Витя повернул голову и увидел стоящего сзади Берестова. Он был одет в спортивные штаны, резиновые сапоги и свою неизменную телогрейку. На лице его сияла улыбка, впрочем, как и всегда.
– Отгадай загадку, Степаныч. Зимой и летом одним цветом? – задал вопрос Ионов, пыхтя папиросой.
– Ёлка!
– Нет, это ты, – ткнул пальцем в грудь соседа Ионов.
– Почему я?
– Потому что ты всё время в одной одежде ходишь. Что летом в телогрейке, что осенью, что зимой.
– А чего такого, хорошая телогрейка. Практичная и тёплая, – произнёс Николай Степанович, оглядев себя со стороны.
– Да-а, модель, конечно, из тебя, Степаныч, не получится. Нет у тебя чувства вкуса и стиля.
Берестов широко улыбнулся, а потом просительно произнёс:
– Угости папироской, Виктор Иванович. Мои кончились. Бабка завтра в город пойдёт, купит – я верну.
– Вернёт он, ага, держи карман шире. Ты мне за всё время уже целый грузовик этих папирос должен, – пробубнил Ионов, но папиросой с соседом поделился.
Берестов, порыскав в своих необъятных карманах, извлёк оттуда зажигалку, прикурил и жадно затянулся.
– А кто приезжал-то? – спросил он, выпуская сизый клубок дыма.
– Участковый.
– Ого! И откуда у него такой автомобиль, да ещё и дизельный?
– Не знаю, Степаныч, не знаю. Боюсь, как бы наш Дмитрий Юрьевич на тёмную дорожку не ступил.
– Какую дорожку?
– Не важно.
– А чего он приезжал-то?
– Говорит, жильцы скоро новые объявятся.
– Опять? И где же они жить будут?
– В доме адвоката.
– А что, его уже поймали?
– Нет. Он его продал.
– Как так?
– А вот так. Не береди душу, – сердито ответил дед Витя и бросил окурок в сторону.
– Я смотрю, у тебя настроение, Виктор Иванович, не очень, может, по чуть-чуть? – лукаво спросил Берестов.
– Нельзя, – вздохнул Ионов.
– Почему?
– Ирке обещал.
– Так мы ей не скажем, тем более мы совсем по граммулечке, – заговорщицки произнёс Берестов и достал из-за пазухи пол-литровую бутыль.
Ионов задумчиво посмотрел на соседа и принялся рассуждать: «С другой стороны, она сказала, чтоб я много не пил, а это не означает, что совсем нельзя. Если немного и с умом, то всегда можно».
Николай Степанович стоял с бутылкой в руках, широко улыбаясь, и ждал, когда дед Витя примет решение.
– А давай, – махнул рукой Ионов.
Открыв калитку, он пошёл в сторону дома. Берестов засеменил следом. Тузик дежурно гавкнул, Николай Степанович улыбнулся ему, помахал рукой и зашёл следом за дедом Витей в дом.