Деревянная балерина
Шрифт:
И вышло, что не только утро, но и остаток дня Ирина провела в слезах, так и не сняв проклятое тесное платье.
– Противно смотреть, как ты ешь. То жрешь, прямо как твоя собака из миски, аж чавкаешь, одним куском заглатываешь, то колупаешь там что-то. Что, думаешь, похудеешь, если часами будешь в тарелке возиться? Да не будет этого. Во-первых, в любом случае нужен спорт, а ты калека. А во-вторых, в твои годы уже не тот метаболизм. Ты уже сейчас не девочка, а дальше с каждым годом только еще больше будешь жиреть. Страшно представить,
Судя по звуку, разбилась или она сама, или стоящая там кружка. Или все вместе.
Ирина приготовила рис для себя, и этой тарелки должно было хватить на весь день – больше на сегодня она еды не планировала. Но ни о чем этом она Илье не сказала. И ни о чем другом тоже. Ирина промолчала.
Она ощущала полнейшее безразличие – примерно такое же, как было после выписки из больницы.
Придвинув к себе пепельницу, Ирина закурила. Студенческая привычка, с которой она рассталась одновременно с первым мужем. Она все ждала, когда Илья проедется и на этот счет, начнет жаловаться на запах или на дым, но почему-то он до сих пор молчал.
– Нормальную еду, вижу, не приготовила? – Илья заглянул в холодильник. – Хотя это правильно: не умеешь – не берись. А что тогда весь день делала?
– Ничего.
– То есть, опять ровно сидела? Тупеешь с каждым днем. И так была глуповата, а теперь совсем полная дура. С тобой не то, что говорить, молчать не о чем. Хоть в музей сходи, что ли.
– Хорошо.
– Хорошо, – скривившись, передразнил Илья. – Так, все, свалила отсюда.
Ирина безропотно поднялась и поплелась на свою волшебную кровать. Рой поцокал когтями следом. Визг – ему помешал пинок Ильи.
– Куда поперлась, тварь? А ну иди сюда!
Это он Рою или ей?
– Ковыляй сюда, тупая жирная дрянь!
Что-то снова разбилось. Ирина замерла, втянув голову в плечи. Что безопаснее – идти дальше, вернуться к нему или просто стоять и ждать – чего?
Он продолжал что-то бить и материться. И звать. А вдруг снова сейчас догонит, схватит, швырнет? Ирина, глядя себе под ноги, на заношенные, в прошлом оранжевые тапки – она когда-то любила этот цвет, она много чего раньше любила – робко поплелась в кухню.
Тарелка прилетела ей в голову. Она дернулась, чтобы уйти, но дальше все произошло именно так, как она и боялась – Илья схватил ее и швырнул на стул.
И принялся бить посуду. Он разбил ее всю, методично, одну за одной, включая бабушкины кружки и соусники, которые Ирина любила и берегла. А затем принялся за цветы. Вырывал из горшков нежные фиалки, благородные каллы, рвал на куски, топтал ногами, а потом растаптывал и горшки. Сколько же это продолжалось? Ирина закрыла глаза.
– А ну смотри!
Но все кончается. Разбив напоследок стекла кухонного шкафа, Илья забрал с этажерки ключи от машины и ушел, хлопнув дверью.
Сколько его не было, Ирина не знала. Она все же добралась до защитной кровати и с нее не вставала. Голодный негулянный Рой скулил, толкал хозяйку тяжелой лапой, тыкался в щеку мокрым холодным носом, лизал, но все было тщетно.
Ирина хотела одного – уснуть и больше не проснуться. И при этом ждала. Что вдруг сейчас скрипнет ключ во входной двери или булькнет телефон. И это окажется он. Илья. С лилиями и извинениями.
И он действительно вернулся через несколько дней. Без извинений, но с разгромной тирадой:
– Вот свинья. Ты посмотри, во что квартиру превратила! А на себя посмотри. Ты же выглядишь, как бомжиха! В комнате воняет. Да везде все провоняло! И собака твоя тупая зассала все. Не хочешь с ней гулять, так усыпи, – шипел он, бродя по квартире, морща нос и кривя лицо.
Потом начал куда-то звонить.
– Девушка, я хочу заказать генеральную уборку. Тут очень грязно. Не знаю, что делала жена, пока меня не было, но это просто не описать. Видимо, с головой что-то было, ее накрывает часто. Даже стены чем-то измазаны. Да, она дома, но не бойтесь, она днем спокойная. Сейчас дам ей таблеток… Да, полностью все убрать, отмыть, отстирать. Жену тоже. Такое не делаете? Ха-ха. Три комнаты, да. Три. Во сколько придете? Ясно, заперто не будет. Да, а собаку выгуляете? А помоете? Отдельно заплачу, не вопрос. И накормите, жена псину голодом морит.
Пришли три нерусские женщины. Они громко переговаривались на своем гортанном языке, украдкой бросая на Ирину взгляды. Ей не сказали ни слова, как будто она была одним из предметов мебели. Когда они стали явно коситься на кровать, она перешла на кухню, чтобы не мешать им убираться.
Уборщицы потрудились на славу, когда они ушли, сияло все, даже оконные стекла. А из створок шкафа на кухне пропали оставшиеся осколки. И цветы из квартиры пропали, все до единого – Ирина то ли не заметила этого, то ли вычеркнулось из памяти, но, видимо, в тот день Илья уничтожил их окончательно.
Снова оставшись одна, Ирина заставила себя принять ванну и постирать всю одежду, что была на ней. Оделась в свежее, собрала волосы в прическу – теперь они еще и выпадали, и ранее довольно густые и длинные пряди превратились в мышиный хвост. Нанесла макияж, надушилась. И устроилась не в своем логове – на кухне. Но все зря: Илья в этот вечер не пришел.
Через два дня, когда Ирина вернулась с вечерней прогулки с Роем, Илья был дома.
– Есть будешь? Я заказал в кафе, привезли с одноразовой посудой, – сообщил он, как ни в чем ни бывало, выйдя навстречу, пока она разувалась и протирала лапы собаке и свои ботинки – шел дождь.
Ответил желудок: его потянуло и засосало. Ирина не помнила, когда ела в последний раз. А с кухни так вкусно пахло.
– Мой руки и иди.
Когда она села за стол, он сам разложил перед ней еду. Китайское сладкое мясо – она его не любила, но сейчас поняла, что готова проглотить жадно, одним куском – именно так, как не нравится Илье.
– Смотрю, ты сегодня подкрасилась? Молодец, сразу похорошела. Значит, лучше тебе, – улыбнулся Илья, макая зацепленный палочками кусок свинины в соус.