Деревянное море

Кэрролл Джонатан

– Ха, вот он где! Я был прав.

– Что он там делает?

Малыш подошел поближе и встал на цыпочки, чтобы лучше видеть.

Я понизил голос и сказал, стараясь подражать Орсону Уэллсу [130] :

– Боюсь, парень свихнулся.

– Да? Ты это о чем?

– Потерпи. Мы ждем – посмотрим, что он будет делать дальше.

Я положил руку на плечо мальчишки. Он тут же ее стряхнул и отступил в сторону.

– Фрэнни, это ты?

Я повернулся на звук голоса и увидел Джорджа – он стоял на пороге собственного дома

рядом с каким-то незнакомцем. Сперва я этого типа не узнал. Молодой парень, в чертах лица что-то смутно знакомое. И вдруг словно молнией ударило – прозрел. Я понял, кто это такой. Черт знает что! Я чуть было не расхохотался в голос.

139

Орсон Уэллс (1915-1985) – выдающийся американский кинорежиссер-новатор и актер, постановщик фильмов «ГражданиН Кейн» (1941), «Великолепные Эмберсоны» (1942), «Макбет» (1948), «Отелло» (1952), «Печать зла» (1958), «Процесс» (1962), «Фальстаф» (1966) и др.

– Бог ты мой! Эй, Каз?

Он продолжал рыться в машине и бормотать себе под нос – даже головы не повернул.

– Флоон!

Наконец он меня услыхал и сердито оглянулся через плечо. В руке он что-то держал, но загораживал от меня корпусом. Мне же не терпелось сказать ему, увидеть его реакцию.

– Чего тебе надо, Маккейб? – огрызнулся он как-то слишком уж громко: голос его был полон нетерпения и ненависти.

Наставив на него, будто пистолет, палец, я ответил ему таким же тоном:

– Не смей так со мной говорить, слышь, ты, говно? Посмотри на веранду. Ну-ка взгляни туда. – И я резко выбросил руку в ту сторону. Что угодно – лишь бы этот гад посмотрел туда.

– Что ты сказал?

– Посмотри на веранду, Флоон.

– Не могу. Мне надо…

– Ну все, позабавился – и будет с тебя. Вытряхивайся из машины. Двигай сюда…

Я направился к нему, но он оказался проворнее. В его руке вдруг оказался новый пистолет, который смотрел прямо на меня. Откуда он его взял? Но это почти не имело значения – то, что ему предстояло увидеть, было куда как сильнее пистолета.

– Не подходи, Маккейб!

Я отступил назад, поднял руки вверх.

– Будь любезен, взгляни на веранду.

Он неловко выполз из машины. Все это время пистолет оставался нацеленным мне в сердце. Только снова встав на землю, он все же взглянул, куда я ему указал. Незнакомец, стоявший рядом с Джорджем, наблюдал эту сцену отстраненно, с каким-то абстрактным любопытством. Происходившее явно его забавляло, но не настолько, чтобы пробить броню его невозмутимости.

Эти двое наконец-то посмотрели друг на друга. У меня при виде этого мороз подрал по коже – к моему удивлению, выражение на лицах обоих ничуть не изменилось. Молодой, казалось, смотрел не без интереса, но настороженно. Старший был просто зол.

– Ты что, не узнаешь его? Бог ты мой, даже я узнаю. Не может быть, чтобы ты его не узнал, Флоон? Это ведь ты. Это ты молодой.

– Я знаю. Я понял, что он здесь, как только увидел вмятину на машине. Потому и стал в ней копаться – знал, что это моя машина. Я всегда держал этот пистолет под

пассажирским сиденьем. Прилепил его туда скотчем в тот самый день, когда пригнал машину домой от дилера.

Я вспомнил, как Флоон говорил мне в Вене, что это мы с Джорджем дали ему то перо, когда он был молодым, и после этого все изменилось. Я вспомнил, как Джордж сказал, что Флоон его знает со времен своей молодости.

Джордж в сопровождении тридцати-с-чем-то-летнего Каза де Флоона спустился с веранды и зашагал к нам. Ни один из Флоонов, похоже, не интересовался другим. Их ледяное спокойствие при этой встрече поразило меня. Потом я сообразил, что спокойствие это было, в общем-то, односторонним – ведь Флоон-младший никак не мог знать, кто такой этот седовласый старик с пистолетом в руке. Потому что, если посмотреть в зеркало и попытаться представить, как ты будешь выглядеть через три десятка лет, вряд ли твое воображение попадет в точку. Мое вот не попало, когда я впервые увидел себя в зеркале в Вене.

Но в головоломке Флоона было одно неизвестное мне звено, которое вот-вот должно было проявить себя и изменить все.

У молодого человека была такая же пышная шевелюра, как и у Флоона (только каштановая), армейская выправка и короткие толстые руки. Но окончательно их сходство закрепил голос – точно такой же.

– Отец? Почему ты здесь? – сказал Флоон Флоону. Молодой старому.

Сцена теперь была целиком в их распоряжении – остальные превратились в софиты, освещающие начало их представления.

Старый Флоон ничего на это не ответил, только пристально разглядывал себя молодого, словно пытаясь уяснить, чего тот добивался. Пистолет он держал уверенно, по-прежнему целясь в меня. По виду это был «вальтер-ППК». Жуткий пистолет. Жуткий тип.

– Я тебе не отец.

Не обращая внимания на эти слова, молодой Флоон шагнул вперед и разразился тирадой:

– Ты обещал оставить меня в покое на два года, отец. Через два года. Мы с тобой об этом договорились, ты сам согласился. Но еще и шести месяцев не прошло. Зачем ты сюда заявился?

В его голосе кипела злость. Казалось, подойди поближе – и тебя обварит эта ярость, которая никак не соответствовала выражению его лица – пустому, равнодушному, безмолвному.

– Я тебе не отец! Неужели ты сам этого не видишь?

– Я вижу, что ты нарушаешь условия нашего соглашения. Это так на тебя похоже. Ты презренный тип. Тебе это известно, отец? Оба вы с матерью презренные типы. Пожалуйста, отойди от моей машины. – Он смерил старика взглядом – так смотрит парень на девушку, оценивая ее. Его взгляд остановился на пистолете.– Где ты взял этот пистолет?

Старый Флоон посмотрел сперва на свою руку, потом снова на молодого.

– Где я его взял? Под сиденьем в_машине. Сам прекрасно знаешь.

– Так я и думал. Влез в мою машину и взял его без разрешения. Распоряжаться моей машиной, моим пистолетом! Так на тебя похоже. Вот об этом-то я и говорю. Потому что это не твой пистолет, отец. Я его купил. Купил на свои деньги, а не на твои. Теперь все, что у меня есть, куплено на мои деньги, ничего твоего у меня нет. И никогда больше не будет.

– Я это знаю. Помню, как это было. Один из величайших дней моей жизни! – сказал старый Флоон.