Деревянное яблоко свободы
Шрифт:
Обо всем этом Морозов умолчал в разговоре с Верой. Он только сказал, что может так получиться, что в организации возникнет новая организация. Тогда Вере придется подумать, с кем идти дальше.
Уходя от нее, он задержался в дверях и сказал, помявшись:
– Да, ты знаешь, что Ольга Любатович бежала из ссылки?
– Слышала.
– Так вот, как бы это сказать… Мы теперь с ней вроде бы одно целое.
– Вы поженились? – удивилась Вера.
– В церкви не венчались, – усмехнулся Морозов. – Но ведь это и не обязательно.
На эту новость Вера внешне никак не реагировала. Но она ей была неприятна. Кроме всего, новость породила
Лодка шла вниз по течению. Вера с Морозовым сидели на корме, Фроленко молча взмахивал веслами.
– Далеко еще? – спросила Вера, чтобы как-то разговорить его.
– Недалече, – буркнул Фроленко и замолчал.
И Морозов нынче тоже неразговорчив. Вот доедут до места, а там ему, Морозову, ответ держать перед товарищами: кто прав – он или Жорж Плеханов? А от того, кого признают правым, зависит и дальнейшая судьба общества «Земля и воля», а стало быть, и судьба революционного движения. И если общество пойдет за Плехановым, то уже без него, без Морозова. А как же быть Вере? Она пока выслушала одну сторону, надо выслушать и другую. И дело даже не в Морозове и Плеханове – дело в тенденциях. Раз возникли такие споры, значит, есть для них основания. Не на пустом месте они возникли. В конце концов, если б один кто-то не согласился с программой общества и даже вышел бы из него, еще полбеды. Хуже то, что за одним стоит группа людей, и за другим стоит группа. А это грозит расколом.
День выдался прекрасный. Солнце светит, тихо, вода как зеркало. Плывут мимо лесистые берега. Вера опустила руку за борт – вода теплая, приятная. Вот бы сейчас окунуться, а потом на песок и лежать, подложив руки под голову.
– Миша, – нарушил молчание Морозов, – что ты молчишь? Рассказал бы что-нибудь.
– Например?
– Например, как ты Стефановича, Дейча и Бохановского на глазах у всех из тюрьмы вывел.
– А что рассказывать? Устроился надзирателем в Киевскую тюрьму, вошел в доверие к начальству, вот и вывел.
И опять молчание, только всплескивает вода и поскрипывают уключины. Прошла мимо четырехвесельная лодка, в ней – подвыпившие купчики с девицами.
Что-то выкрикивают, хохочут. Не интересуются ни положением народа, ни борьбой за светлые идеалы. Живут своими сегодняшними делами и радостями и ничем жертвовать не хотят.
– Господа, на буксир не хотите ли?
– Благодарствуем, – степенно отвечает Фроленко. – Авось и сами доберемся до места. – И стал налегать на правое весло, заворачивая в отходящий от реки узкий рукав с берегами, поросшими камышом.
– Эй, перевозчик! – какой-то человек в соломенной шляпе стоит на берегу в просвете между зарослями камыша. В одной руке удочка, в другой ботинки, штанины подвернуты до колен.
– Ау! – отозвался Фроленко.
– Не подвезешь ли?
– А отчего бы не подвезти? Подвезем, коли заплатишь по-божески.
Фроленко повел лодку к берегу.
– Вы с ума сошли! – испугалась Вера. – Разве можно?
– Хорошего человека можно. – Фроленко хитро подмигнул Морозову.
– Зд-дравствуйте! – весело поздоровался со всеми рыбак, вскакивая в лодку, а затем уже одной только Вере сказал: – Вот в-видите, я же вам говорил, что мы еще будем встреч-чаться.
24 июня 1879 года. В роще под Воронежем собрался съезд общества «Земля и воля». Съезд? Не слишком ли громко сказано? Два десятка молодых людей собрались на полянке, раскупорили бутылки… Может быть, просто пикник? Нет, все-таки съезд. Молодые люди спорят, решают, каким путем пойдет дальше революционное движение.
Внимание всех сосредоточено на споре между Плехановым и Морозовым. Вера слушает того и другого.
– Политическое убийство, – говорит Морозов, – это осуществление революции в настоящем.
«Осуществление революции в настоящем». Хорошо сказано. Точно, афористично.
– На кончике кинжала не построишь парламента, – возражает Плеханов.
И это сказано не хуже. А кто прав? Кажется, Вера сильно отстала за время своего пребывания в деревне. Когда уходила в народ, все казалось яснее ясного. Агитация и пропаганда в народе – вот единственный путь. Потом приехал Соловьев, смутил ее душу. Тогда она одобрила его решение. Но что из этого получилось? Покушение не удалось, Соловьев погиб. А сколько людей арестовано, сослано! Не вызовут ли новые покушения бесполезную гибель многих людей? Да если покушение и удастся, можно ли думать, что это приведет к чему-то хорошему.
Вера переглядывается с Перовской. Перовская давно занимает ее воображение. Они познакомились два года назад в Петербурге. Дочь бывшего столичного губернатора, убежденная народница, Софья Львовна принимала участие и в горячих делах. Участвовала в попытке вооруженного освобождения Войнаральского. Сделала она сейчас свой выбор? Нет, кажется, тоже колеблется. В чем же все-таки дело? Разве землевольцы раньше не применяли оружия? Разве не они убили шефа жандармов Мезенцева, харьковского генерал-губернатора Кропоткина, шпионов Шарашкина и Рейнштейна? Кстати, Рейнштейна убил Михаил Родионович Попов, а теперь он же вместе с Плехановым выступает против террора. Как же это понять?
– П-понять это можно просто, – говорит Михайлов. – Раньше мы занимались п-пропагандой в мало подходящих для этого условиях и иногда с оружием в руках об-боронялись от наших врагов. Теперь мы от об-бороны переходим в наступление. Почему? Я хотел бы н-напомнить вам этапы нашего развития и наши ошибки. Мы видели, что достигнутые в Европе п-поли-тические свободы ни к чему хорошему не привели. Буржуазия использовала их для еще большего экономического закабаления масс. Исходя из правильной оценки явления, мы делали неправильные выводы. Мы говорили, что наша цель – разрушение существующего строя, уничтожение экономического н-неравенства, составляющего корень всех страданий человечества. Поэтому п-по-литические формы сами по себе для нас совершенно безразличны. Сейчас я вам зачитаю короткую выдержку из брошюры Кравчинского. – Михайлов раскрыл свою записную книжку. – «Не политическое рабство порождает экономическое, а наоборот. Мы убеждены, что с уничтожением экономического неравенства уничтожится народная нищета, а с нею вместе невежество, суеверие и предрассудки, которыми держится всякая власть. Вот почему мы как нельзя более склонны оставить вас в покое, правительствующие. Наши настоящие враги – буржуазия, которая теперь прячется за вашей спиной, хотя и ненавидит вас, потому что вы ей связываете руки. Так посторонитесь же! Не мешайте нам бороться с настоящими нашими врагами, и мы оставим вас в покое».