Деревянный каземат
Шрифт:
Выходные для Аревик, как правило, пролетали незаметно. Утренний поход на рынок, стирка, уборка и в конце, когда сил уже не оставалось, телевизор. Она даже представить не могла, чем занимались по вечерам такие люди, как она, не имевшие, ни семьи, ни друзей, когда не существовало телевидения. Но сегодня все пошло наперекосяк. Оказывается, как легко почувствовать себя оторванным от цивилизации – достаточно просто попасть под «веерное» отключение электричества, и все. Ни стирки, ни уборки, ни телевизора… Раньше по выходным свет не отключали, но, видимо, городской бюджет не на шутку задолжал энергетикам.
Аревик
Всю неделю Аревик держала этот вариант в памяти, но как-то очень боязливо, словно стесняясь показаться нескромной и навязчивой, но теперь получалось, что ничего другого она придумать просто не может. …Или не хочу?.. Конечно, Костя не идеал мужчины, какие бывают в сериалах, но, с другой стороны, он не похож и на наших слесарей, этих дебилов… да разве недостаточно одного того, что он – настоящий художник(!) и собрался рисовать меня(!)?..
В каком состоянии давалось это обещание, Аревик специально старалась не вспоминать, но окончательно стереть память не удалось, поэтому чем ближе она подходила к галерее, тем сильнее проявлялся затаившийся внутри страх. …Конечно, чего только не обещают пьяные люди? Некоторые даже и не помнят потом… А наброски?.. Так он просто издевался! Сейчас обсмеет, типа, дура, с таких только карикатуры рисуют!..
Уже ступив на крыльцо, Аревик решила, что дальше не пойдет. Остановилась, делая вид, будто ошиблась дверью, но двое ребят, также желавших приобщиться к искусству, неожиданно подбодрили ее:
– Пойдемте, девушка, не пожалеете.
И Аревик вошла. Увидев ее лицо, парни сразу утратили к ней интерес, и отошли в сторону. Собственно, ничего другого она не ожидала, но уходить уже не хотелось – пестрый мир красок выглядел в сто раз привлекательнее лиц с городских улиц.
Оглядевшись, Аревик поняла, что картин на выставке не прибавилось. …Какая же я глупая! Неужто вправду можно представить, что я ему интересна? Ну, привезла его домой… ну, сбегала за пивом – так он же денег за это дал. Губы-то раскатала… – Она наконец отважилась подумать, что все-таки на что-то надеялась; и тут появился один из художников, присутствовавших на открытии. Аревик не помнила, как его зовут, но узнала сразу; причем, он разглядывал ее так пристально, что Аревик смутилась и не зная, куда деть взгляд, тихо спросила:
– Что вы так смотрите?
– Нет, Константин все же гений!..
Аревик повернулась к стене с мрачными ночными пейзажами, но художник усмехнулся.
– Тут просто хорошие работы, а твой портрет, гениален!
– Мой портрет?..
– А ты не видела? – взяв за руку, он потащил Аревик в подсобку, и
Костя сидел в том же кресле, в котором прошлый раз собирался спать. В углу возвышалась гора старых стульев, а перед ним, на перевернутом плакате, красовался натюрморт из бутылки красного вина, поломанной на корявые куски палки копченой колбасы и двух помидоров; рядом с колбасой стояла картина, к которой Костя поднес стакан, будто надеясь, что с изображения протянется рука и чокнется с ним. Еще Аревик увидела пустую водочную бутылку и решила, что скоро Костя обретет то же состояние, что и в конце прошлого застолья.
– Глянь, кого я привел! – воскликнул художник.
Костя медленно повернул голову, но конкретной реакции не выразил. Как ни странно, но это было даже не обидно, потому что Аревик вдруг почувствовала – в данный момент ее гораздо больше интересует само произведение, чем автор. Она обошла кресло и увидела… увидела то, о чем мечтала всю жизнь! Мгновенно пропали, и слова, и эмоции; вернее, эмоции, может, и не пропали – просто она не могла выразить их. На какой-то миг ей открылась другая, неизвестная жизнь – открылась яркой вспышкой, исходившей с портрета. И это была ее жизнь!..
– На фиг она тут нужна?!.. – Костина голова пьяно наклонилась, потом он откинулся назад и с размаху плеснул вино прямо в лицо Аревик. От неожиданности та втянула жидкость в нос, закашлялась; багровые потеки расползлись по блузке, словно ей выстрелили в грудь. Брызги долетели даже до безымянного художника.
– Ты чего, охренел?! – тот попытался смахнуть их.
– А кого ты привел, козел? Это она, да?.. – Костя ткнул пальцем в оригинал, не шедший ни в какое сравнение с продуктом творчества.
Аревик не видела себя со стороны (если, конечно, не считать картину волшебным зеркалом), но догадывалась, что больше похожа на младенца, какими их показывают в кино – мокрого, прилизанного и окровавленного. К тому же она не испытывала, ни злости, ни унижения – вроде, плеснули вином совсем не в нее, а в постороннего человека, и это даже смешно; как в комедиях, где люди весело падают в бассейны, жизнерадостно кидают друг в друга тортами и сидя в шикарных ресторанах, непринужденно поливают платья от кутюр разноцветными коктейлями.
– Ты, точно, псих, – пробормотал художник и решив, что дальше разговаривать с Костей бесполезно, повернулся к Аревик, – господи, девушка! Как же вы поедете домой?
– Поймай ей тачку и пусть катится! – Костя неуклюже вытащил бумажник, – на… как тебя там?..
Протянув руку, Аревик медленно вытащила купюру из его пальцев. В конце концов, ей действительно надо было каким-то образом попасть домой… или нет, такое объяснение пришло гораздо позже, а сначала ей безумно захотелось просто коснуться руки, превратившей ее в пусть нарисованное, но чудо. И она сделала это…
– Вам надо умыться, – предложил безымянный художник.
– А воды в сортире нет! Я полчаса назад ссать ходил, – ехидно проинформировал Костя, вновь наполняя стакан.
Опасаясь повторения событий, художник попытался заслонить Аревик собой. Он крепко держал ее за руку, и умом Аревик понимала, что о ней заботятся, но лучше б на нее вылили все остальное вино, чем закрывать портрет! Теперь она, наверное, сойдет с ума, глядя на себя в зеркало!..
– Вы простите его. Когда пьяный, он совсем дурной, – пояснил художник.