Дерьмо
Шрифт:
пикетчиков, ты оказался на другой стороне. Сила - это все. Ты это понял. Сила существует не для того, чтобы помогать, а чтобы сохранять то, что есть, и пользоваться этим. Важно оказаться там, где победители. Если не можешь кого-то победить, присоединяйся к более сильному. Историю с незапамятных времен пишут те, кто взял верх, и те, кто их спонсировал. История учит, что только победители могут написать нечто достойное. Самое плохое в жизни - оказаться на стороне проигравших. Ты должен принять язык силы как валюту, но тебе придется заплатить цену. Твои отчаянные насмешки и колкости
Из-за «болезни» Инглиса на Форум пришлось отправить Гиллмана. Самое то, что надо. У парня замашки нациста, и уж он-то покажет гребаным ублюдкам, что и как должно быть в этом городе. Тоул, естественно, моим решением недоволен. Такой вот, мать вашу, дух Рождества. Смотрю из окна на падающий снег. Канун праздника, а у меня из-за этого черного не Выло даже времени купить подарки. И все же снег действительно падает, а у Тоула в углу стоит маленькая елка. Все так мило и спокойно, и голос его звучит убаюкивающе. Но вот и в нем прорезаются высокие, раздражительные нотки.
– Почему именно Даги Гиллман? Почему вы послали его?
Перевожу взгляд на Тоула и пристально смотрю на его пышные волосы. Воображает себя интеллектуалом. Сначала, после того как его послали на курсы, мечтал быть менеджером. Уже симптом. Его нынешняя мечта заделаться сценаристом - полный идиотизм. Но даже эта глупость бледнеет на фоне величайшего и опаснейшего заблуждения, состоящего в том, что Тоул мнит себя полицейским. Так и хочется рассмеяться ему в харю, но я лишь подливаю масла в огонь.
– Как ответственный офицер я должен принимать во внимание интересы всех, кто входит в мою группу. В сфере отношений с данным сообществом у Гиллмана наблюдаются некоторые недостатки. Я принял самостоятельное решение восполнить этот его пробел, а потому распорядился, чтобы именно он наладил связь с Форумом.
– Уж и не знаю, как он теперь будет восполнять пробел, потому как они только что ушли, оставив на него жалобу. Серьезную жалобу. Более серьезную, чем та, которую написала Сан Юнь, которая вела семинар по межрасовым отношениям вместе с Амандой Драммонд. Ниддри настаивает на дисциплинарном взыскании. Я уже поставил в известность самого Гиллмана.
У меня совершенно нет настроения выслушивать весь этот бред. Хочется встать и сказать: «Так и знал, что у придурков будут неприятности со стариной Гиллманом», но я прикусываю язык.
– Ну, с моей точки зрения, здесь имеет место конфликт интересов. Будучи федеральным представителем...
– Только не вздумайте представлять интересы Гиллмана!
– кричит Тоул.
– Посмотрим, - упираюсь я. Тоул закатывает глаза.
– Послушан, Брюс, дела и без того достаточно нелегки. Арнотт на больничном, фонд сверхурочных сокращен, а теперь еще и обвинение в расизме. И вдобавок ко всему один из кандидатов на должность инспектора оказывается «голубым»!
– Вы имеете в виду брата Питера Инглиса?
– Да, его, брат Брюс Робертсон, - пищит Тоул, не догадываясь, что ступает прямо в устроенную мной ловушку.
– Я, конечно, человек либеральный, но понимаю ход мыслей простых полицейских. Разве можно допустить, чтобы человек та-I ой ориентации получал ответственное назначение?
– Что вы имеете в виду?
– спрашиваю я.
– Я хочу сказать, что вряд ли кому-то понравится получать приказы от такого человека. Это же верный путь к катастрофе. Нет, так не пойдет. Я собираюсь поговорить с Инглисом, убелить его отозвать заявление. И не желаю слушать никаких возражений.
Я молчу.
– Дело не в моих личных симпатиях и антипатиях, - цедит сквозь зубы Тоул, словно каждое слово причиняет ему страдание, - я лишь забочусь об интересах дела. Хотя, должен признаться, от одной мысли о том, что мужчины могут заниматься этим друг с другом, мне становится не по себе, но... это так, между прочим.
Я бросаю на Тоула взгляд, который, надеюсь, достаточно ясно говорит о том, что все здравомыслящие люди разделяют данную точку зрения и любое отступление от нее даст основание предполагать в человеке латентные гомосексуальные тенденции.
Тоул нервно покашливает; похоже, уловил, куда ветер дует.
– Но меня, разумеется, больше заботят профессиональные последствия...
– Я все-таки никак не пойму, к чему вы клоните.
– Перестаньте, Брюс! Если Инглис получит повышение, как, по-вашему, это скажется на моральном духе офицеров? Как можно питать уважение к... то есть, я хочу сказать, можно ли доверять человеку, который постоянно раздевает тебя глазами, мастурбирует, представляя тебя и... Нет, так можно скомпрометировать все что угодно!
– Подобные представления больше подходят пещерному человеку, Боб. Мы должны бороться с любыми проявлениями
дискриминации по принципу сексуальной ориентации. Кое-где полиция даже проводит рекламные акции по привлечению гомосексуалистов в свои ряды.
– Мы не где-то! Мы живем в Шотландии!
Тоул стучит кулаком по столу и тут же слегка смущенно смотрит на меня.
Я пожимаю плечами.
– Он наш товарищ по работе и брат по Ложе.
Тоул качает головой и глубоко вздыхает, стараясь успокоиться.
– Послушай, Брюс, я знаю, что ты чувствуешь, потому что вы оба претендуете на одну и ту же должность и тебе не хочется, чтобы кто-то подумал, будто ты пытаешься воспользоваться ситуацией к своей выгоде. Я ценю твою позицию в данном вопросе. Но говорю прямо и со всей откровенностью: Инглису не видать повышения как своих ушей.
Тоул заглотил наживку, но я все равно продолжаю хмуриться. Пусть думает, что меня это известие совсем не радует. Инглис может быть кем угодно, даже самым распоследним пидером, но я все равно буду упрямо защищать благородный принцип равенства. Некоторое время мы еще пререкаемся, потом я ухожу.