Дерзишь, темненькая моя?!
Шрифт:
— Будешь спать? — тихо полюбопытствовала Малика.
— Ага, а что, хочешь поболтать? — я вновь оживилась и бросила на подругу вопрошающий взгляд.
— Нет, — она махнула рукой, — потом.
При этом она многозначительно покосилась на приоткрытое переднее оконце, намекая, что у нас как минимум две пары лишних ушей.
—Тогда я посплю. У меня впереди еще столько забот по поиску жениха. Думаю и не высплюсь более в ближайшее время, — с пакостной улыбочкой я глянула на открытое оконце. — Мне же еще мужа искать,
Малика понимающе улыбнулась. Зевнув, я снова прикрыла глаза. Мой разум окутала пелена легкого сна. Воображение нарисовало светлую комнату в зеленых тонах, широкую постель и на ней мускулистого мужчину. Его густые, черные как смоль, локоны разметались по белоснежной простыне. Бордовые глаза, поймав в плен мой взгляд, манили. Подняв руку, он протянул ее мне…
— Ик, — собственная икота меня и разбудила. Приподнявшись, я поискала бурдюк с водой.
— Что такое? — переполошилась Малика.
— Да не знаю, ик, икота уже второй день покоя не дает, — раздраженно проворчала я. — Это как-то странно, раньше такого не было никогда.
Глава 4
Выехав за врата города, мы свернули на северный тракт. В душе колыхнулось неясное чувство то ли тревоги, то ли страха. Я вдруг поняла, что, возможно, это последнее моё путешествие. И сейчас начинается отсчет дней, когда я еще могу почувствовать себя беззаботной ведьмочкой.
— Малика? — негромко позвала я подругу. — Если у меня ничего не выйдет, и я все же попаду в долговую яму, обещай, что не отвернешься от меня. Даже если я стану нищей подавальщицей.
Подруга искренне улыбнулась, но в этот момент карету тряхнуло, видимо, наскочили на кочку, поэтому улыбка превратилась в клацанье зубов. Сморщившись, Малика глянула на открытое оконце, отделяющее нас от мужчин, но тактично промолчала об умении некоторых править лошадьми.
— Не отвернешься ведь? — напомнила я подруге о своем вопросе.
— Ну, ты ведь не отвернулась, когда я была подавальщицей, облаченной в простые шерстяные мешки вместо платьев. Когда ходила на занятия с вечно поломанными перьями. Почему ты думаешь, что я поступлю иначе? — ответила она, все еще косясь на окошечко. Карету еще раз качнуло. Малика открыла было рот, чтобы высказать все, что думает о талантах возницы, но на очередной ямке нас тряхануло так, что подруга прикусила язык. В буквальном смысле.
— Аккуратнее можно?! Не дрова везете, — взвыла она, морщась от боли.
— Прости, рыжик, — донеслось веселое до нас.
Специально они, что ли, трясут нас как пойманных карасей в маленьком ведерке. Но сейчас мне нужен был ответ от подруги. Тревога до такой степени сковала сердце, что в пору было впадать в уныние и занудство.
— Значит, не отвернешься? — я проигнорировала недовольство и мелкое увечье подруги. — Ты ведь теперь аристократка, — неуверенно
Рыжая ведьма одарила меня пристальным недовольным взглядом.
— Твоя тьма - это часть тебя. И она всегда была с нами. Что должно измениться? — Малика вскинула руки и бессильно ими потрясла. — Не дури мне сейчас голову, Рояна. Ну, что за странные вопросы?
— Не знаю, просто я боюсь, что однажды двери вашего дома передо мной захлопнутся, — мне было сложно признаться в своих страхах, но перед Маликой я могла быть искренней.
— Ты становишься занудой, Рояна, — подруга обличающее ткнула в меня пальцем. — Ха! Наконец-то и я могу уличить тебя в пессимизме.
Услышав такое, я внутренне вскипела. У меня минуты откровений, а она …
— Ах, так, да! — я поджала губы и обиженно глянула на черствую ведьмочку, — Я тут душу перед ней выворачиваю, а она момент ловит, чтобы меня в чем-то уличить. Вот ты, лиса рыжая.
— Я этого три года ждала, пока ты, наконец, сдуешься, — триумфально провозгласила Малика и захохотала.
— Ну, ты и ведьма, — шмыгнув, я схватила первый попавшийся учебник и раскрыла посередине.
— А что тебе переживать…
Малика воровато оглянулась на окошечко. Мужчины притихли и явно нас слушали. Сморщившись, рыжая плутовка осторожно достала листочек, написала размашистым почерком пару строк и передала мне. Все еще демонстрируя обиженную, непонятую и недооцененную личность, я приняла записку.
«Что тебе переживать: объект любви выбран, зелье при нас» — прочитала я.
Выхватив у подруги перо, я чиркнула ответ: «А если не выйдет, что тогда?». Карету снова тряхнуло, и на бумагу капнуло большое пятно чернил.
— А аккуратнее нельзя? — рыкнула уже я, — посекретничать не даете! Отрастили уши, а нам теперь страдай.
Со стороны возниц послышался сдавленный смех. Нет, ну специально они, что ли?! Я передала испачканную записку Малике, та прочла, почесала ухо и призадумалась на мгновение. Но тут же схватив второе перо, размашистым почерком написала ответ.
«У нас три порции зелья! Оставим пару капель про запас, если не выгорит, опоим тогда какого-нибудь бедолагу. И пусть Этьер мучается, осознав какую женщину он потерял»
— Я не хочу другого, — возмутилась я вслух, — я его хочу…ик…
Схватив себя за горло, я покосилась на подругу, а потом на оконце. Там воцарилась тишина.
— И давно ты икаешь? — подозрительно спросила Малика, протягивая мне бурдюк с водой.
— Два дня уже, ни с того ни с сего появляется икота и через минутку исчезает.
Взяв перо, я снова чиркнула записку:
«Все равно не хочу я кого ни попади. Хочу красивого вредного бордовоглазого мага, чтобы с упоением отравлять…, —нет, не так...,— чтобы украшать своим присутствием всю его оставшуюся жизнь»