Дерзкая Принцесса. Игры Шпиона
Шрифт:
– Это испытание. А эмоция – скорбь, – тихо ответила фурия.
– Ты испытываешь скорбь при виде детей? – не поняла кузина. Она обернулась, ожидая увидеть соратников за спиной, но внимание каждого из них было поглощено чем-то другим. Каждый уже стоял напротив одной из открытых дверей, невесть как появившихся в этом туманном коридоре. И каждый видел что-то своё.
– Им нужно помочь, – решилась Мараса. – Мала, лучше всего справится тот, кто знает человека дольше всех. Постарайся найти нужные слова.
– Я поняла, – воительница кивнула и направилась к Нирну, пока Мараса пошла к Монсэльму.
Чего
– Ты видишь своё детство, Нирн? – спросила она.
– Если его можно так назвать, – тихо ответил он, не отрываясь от созерцания.
Мала всмотрелась в картины былых дней. Да, детство Нирна едва ли можно было назвать весёлым. Родители юноши загорелись идеей сделать из мальчика гения. Нирн практически не знал радости подвижных игр или общения со сверстниками. Только редкие проблески свободы были в его детстве. И связаны они были с Ринэей. Наследная принцесса Эрдонии, сама того не подозревая, была отдушиной в жизни будущего жреца, той, кто вовлекала его в свои игры. И связываться с ней почтительные по отношению к королевской семье Марко не хотели. Но в остальное время мальчика ждала даже не учёба, муштра.
– Слушай меня, парниша, – Мала положила руку на плечо Нирна, заставив его вздрогнуть от неожиданности. – Прошлого не вернёшь, но подумай вот о чём: оно повлияло на тебя настолько, чтобы мы, твои друзья и соратники, видим сейчас перед собой славного человека. И это ты.
Мараса тем временем смогла вырвать из-под власти скорби Монсэльма и направиться к Симеону. Бывший капитан только потряхивал головой, словно пытаясь вытряхнуть недавние воспоминания. Мала же направилась к Винченцо. Картина, открывшаяся ей, была безрадостной. Плут видел Флонцию. Вернее, самую тёмную её сторону жизни в трущобах: нищету, смерти, преступность.
– Ничего не меняется, – тихо бормотал проныра, а его обычно живые глаза становились тусклыми. – Что бы мы ни делали, всё останется тем же.
– Не поддавайся этому, Винчи, – Мала хлопнула друга по плечу, надеясь привести в чувство. – Ты сам вышел из народа. Скажи мне, неужели ты не изменился?
– Я… возможно, – всё ещё тусклым голосом ответил вендецианец. – Но не люди. Не их жизнь.
– Каждый человек решает за себя, менять ему что-либо в себе или нет. Ты ведь жил так же, не так ли? – прозорливо предположила Мала. – Простой народ Вендеции любит тебя. Своим примером, своими успехами ты показываешь им, что измениться возможно. Если захотеть.
– Полагаю, ты права. Но всё равно грустно, – Винченцо вновь тихо вздохнул и закрыл дверь. – Я верю в возможность перемен. Иначе не пошёл бы вперёд.
Мала обернулась к оставшимся. Симеон, Нирн и Монсэльм уже пришли в себя. Мараса же помогала Степану.
– Тогда ты не успел защитить жителей деревни. Но в этом нет твоей вины, Степан. Никто не может быть одновременно везде. Подумай лучше о том, что есть те, кто сейчас ещё нуждается в твоей помощи.
– Туман рассеивается, – Нирн посмотрел по сторонам. – Я чувствую, что это искусственное подпространство рушится всё сильнее по мере того, как мы освобождаемся от его власти.
– Кузина неплохо умеет убеждать, когда
Не успела мабирийка договорить, как в глаза ей ударил белый свет из внезапно открывшегося дверного проёма. Туманные фигуры приняли довольно чёткие очертания и…
– Отец? – прошептала Мала.
Снова эти картины. Снова её детство. И всё так, как будто не случилось ничего страшного на Турнире Тысячи Смертей. Все снова живы. Неизвестно, сколько она стояла и смотрела, когда почувствовала прикосновение к руке и услышала вкрадчивый голос Марасы у своего уха.
– Видимо, это войдёт у меня в привычку, малышка Мала, вырывать тебя из твоего уютного скорбного мирка. Вспомни, это уже было однажды. Я хотела, чтобы ты обрела себя, чтобы стала искательницей приключений, как твой отец. На что ты потратила этот шанс? На поиски мести? Возможно, это и к лучшему, что сейчас ты видишь эти воспоминания. Посмотри в глаза отцу ещё раз. Посмотри и подумай, был ли бы он счастлив, узнать, чему ты решила посвятить новую жизнь.
На этой фразе Мала действительно встретилась взглядом с призраком отца. И воительница вздрогнула. Она представляла себе эту встречу. Не как тогда, перед могилой, а вживую. И сейчас она не видела одобрения.
– Не теряй своё «я» снова, малышка Мала. Жизнь всё расставит по своим местам.
– Прощай, отец, – Мала в последний раз посмотрела в туман и решительно захлопнула дверь.
И одновременно с этим туман тут же развеялся. Вся команда вновь стояла посреди коридора.
– Похоже, нам удалось вытащить всех и никого не потерять, – Симеон осмотрел всю группу.
– И даже ты попался, друже? – Степан с удивлением посмотрел на опричника.
– Ещё мой наставник говорил: если в твоей жизни не было ничего достойного сожаления, то либо у тебя плохая память, либо пустая жизнь.
Ринэя атаковала Градэна в очередной раз, стараясь увести за собой к обелиску из аргеномого. Этот совершенный материал мог помочь погасить силу удара даже такого могучего противника. Принцессе очень не хотелось прибегать к последнему средству в виде сверхстихии. Одного хорошего удара могло хватить, но что если нет, и она только зря потратит силы?
«Самое время попробовать!»
Ринэя старалась действовать быстро. Здесь была не тренировка на мирной зелёной поляне, а поле боя, так что между сосредоточением и применением силы должны были пройти считанные секунды.
И она успела. Между ладонями девушки посыпались искры, а затем она отправила в Градэна ослепительную молнию. Воин остановился и вскинул руку, словно надеясь защититься от атаки, но его доспехи на этот раз сыграли злую шутку. Крагерхатерец взревел от боли и ярости, а магия электричества заставила его затрястись на пару секунд, но он быстро пришёл в себя и ринулся в атаку.
– Какая выносливость! – Ринэя едва успела прыгнуть в сторону обелиска. План уже был достаточно близок к реализации. Электрический покров раньше был недосягаемой целью девушки, но после последней тренировки с Марасой все ранее видимые барьеры, препятствующие его созданию, рухнули. Если маг способен удержать сверхстихию, пусть и ненадолго, то с покровом любой другой стихии вполне справится.