Дерзкие. Будешь моей
Шрифт:
– Паш…Это всё лишнее…
Не успеваю что-то объяснить, как он бьёт по тормозам, заруливая в какой-то кармашек возле магазина.
– Это не лишнее, блин, Катя! Да я влюблен! Влюблен с десятого класса! И можно сказать всего этого я добился только ради того, чтобы отыскать тебя! Чтоб добиться расположения! А ты бегаешь от меня, как ужаленная! Связалась с каким-то криминальным выродком! И теперь…
– Не смей, слышишь, – агрессивно выдавливаю я, сцепив зубы. – Только продолжи его оскорблять, и я больше никогда
На его лице вдруг появляется защитная болезненная ухмылка.
– Вот как…Значит, всего пару месяцев и так конкретно крышу снесло, да? – спрашивает будто с издёвкой. – А знаешь ли ты, что он хотел мне приплатить, чтобы я как можно быстрее тебя оприходовал?! Сходу предложил до хуя бабла, чтобы я тебя трахнул?! Как тебя такая новость, а, Катюш?!
– Что?! – морщусь, выдавая панику за мерзость. Боль за отвращение. – Что ты, мать твою, сказал?!
– Что слышала, Катя! Он подошёл и сказал, цитирую по слогам: «Дам тебе триста штук баксов, если уведешь отсюда эту шлюшку и оттрахаешь на парковке за рестораном». Классно?! Тебе нравится такое в парнях?! Так его любишь?!
– Вообще-то не очень, – отвечаю с комом в горле, отстёгивая ремень. В груди всё разрывается на мелкие осколки. Какой же Глеб ублюдок…Какой же гнусный выродок…Как я его ненавижу!
Но мне нельзя так думать. Нельзя. Потому что у меня есть малыш. Он во мне и всё чувствует. А такие мысли причинят ему только вред.
– Рада была встретиться, Паша. И прощай, – захлопываю дверь в его машину и иду в сторону остановки, вытирая со щек жгучие невыносимые слёзы. На улице колотун, а мне не холодно, мне так, словно я умерла…
Если я раньше думала, что мертва, то ошибалась. Полная остановка сердца произошла сейчас. Когда я это услышала.
Вообще ни о чём не думаю, даже не сразу замечаю, что машина Паши следует за мной со скоростью черепахи до самого автобусного кармана.
– Катя, прости. Садись. Я довезу.
– Нет, – отвечаю сразу же. – Не утруждайся. Мы больше не увидимся. Я не хочу общаться.
– Давай я только довезу и всё. Обещаю, что больше не стану тебя беспокоить… – шепчет он, а я чувствую, что мои ноги мёрзнут.
Пять минут уговоров и отсутствие автобуса начинают играть роль. Мне нельзя стынуть. Это опасно для ребенка.
Сажусь к нему в машину только поэтому, и сама не знаю, что на меня находит. Я вдруг начинаю истошно рыдать, как полная идиотка. Вот так просто в машине человека, которого я не видела толком уже почти два года. Так больно на душе, что не могу остановиться.
Зачем он говорил все те слова о нас когда-то, если по итогу так гнусно обо мне отзывается?! Разве можно так возненавидеть?! Я ведь никогда бы не сказала про него таких мерзостей! Никогда бы вот так его не ранила!
Да я просто разрезана им на мелкие кусочки! Атрофирована! Уничтожена!
– Всё,
– Не могу…Не могу, – извожусь на нет. Всю трясёт. Кажется, что сейчас начну задыхаться. Как же это мучительно. Как же жестоко!
Лихорадочно хапаю воздух в салоне, чтобы хоть немного устаканить дыхание, но толком ничего не выходит.
– Да что между вами произошло, блин?! – выдаёт Павел рассерженно. – Не понимаю, что ты такого сделала…
«Предала, предала, предала…Не предавала!!!», – стучит моё сердце в ответ.
– Это не важно. Всё, Паш. Я успокоилась. Довези до общаги, – прошу его, на что он кивает, и его авто трогается с места. Я всё время молчу и смотрю в окно, ощущая, что мои кишки скручивает от боли.
Уже там благодарю его и собираюсь выходить, но он берёт за руку.
– Если что-то будет нужно, звони… – твердит он, на что я киваю и быстро юркаю из салона в сторону крыльца своей общаги. Цветы оставила в машине, серьги – тоже.
А сердце…Сердце – в том ресторане… В его ногах.
Правильно всё сделала. Если не считать тот факт, что он его топчет.
В комнату возвращаюсь с видом мертвеца, и Соня тут же это замечает.
– Ой…Что случилось??? – подпрыгивает она с кровати.
– Ничего. Просто видела Глеба и всё.
– Что? Где?! – удивляется подруга.
– Мы с Пашей ездили в ресторан… – меня вдруг снова распаляет, и я, начиная рыдать, выливаю Соне всё-всё, что со мной происходит, а потом не выдерживаю и добавляю. – Я беременна!
У подруги округляются глаза. Она замученно вздыхает и прикрывает рот ладонью.
– О, Господи, Катюш… Почему ты не скажешь ему обо всём?!
– Ты в своём уме?! После того, как он обозвал меня шлюхой и предлагал денег моему спутнику, чтобы тот меня трахнул?! – ору в истерике, на что Соня хмурится и обнимает меня.
– Малышка…Я не знаю, как это комментировать…Это так странно…Так ужасно…Но…Ты уверена, что хочешь оставить ребенка?
– Да, конечно, да…Он же не виноват ни в чём! Он уже внутри меня…Я его оттуда не вырву…Нет…Ни за что…
– Ладно…девочка моя…Как же мне жаль, что с тобой такое происходит…Милая…
– Обещай, Сонь, что ты никогда ему ничего не расскажешь. Никому! Ни ему, ни Киру, что бы ни случилось!
– Конечно, я обещаю…Это твой выбор, малыш, – отвечает она, поглаживая мою спину. – Всё будет хорошо, Кать…Я уверена, ты справишься. Ты самая сильная из всех, кого я знаю…А Глеб ещё будет страдать из-за своих поступков и слов! Он не понимает, что творит! Он просто…Не заслуживает тебя!
– Спасибо, Сонь… – шмыгаю носом, а потом достаточно быстро раздеваюсь, залезаю под одеяло и отключаюсь, несмотря на пережитый стресс.
«Ты же для меня всем была… Ненавижу тебя…Ненавижу так сильно…Ты моё сердце вынула…Дрянь!»…