Десантура разминается
Шрифт:
– Сумели, знаешь ли, отсидеться во время взрыва в одном узеньком месте, – рассказывал Валерий Арнольдович. – Вот что, Петр. На днях заключительная акция «зондеркоманды».
– Что за акция? – спросил Ручьев.
– Нужно поставить точку в операции «Амнистия».
– Ты хочешь сказать...
– То, что ты слышал, – перебил его Гнедич, – кое-какие сведения имеем и, как сам понимаешь, не из пальца высосанные.
Задавать лишние вопросы было не в традициях спецгруппы.
– Водорезова привлечь? – задал вопрос по существу Ручьев. – Он послезавтра из госпиталя выходит.
– Не стоит, – покачал головой Гнедич. – Он хороший мужик, но никогда не был с нами. Не нужно ему это, так уж богом, видать, задумано. Однако в качестве зрителя я бы его привлек, – Валерий Арнольдович заговорщицки усмехнулся.
– Как скажете, – проговорил Петр.
– Это будет последняя акция нашей спецгруппы, – Гнедич вновь посерьезнел. – Потом, на правах командира, я распускаю группу. Решение окончательное и обсуждению не подлежит! Майор Ручьев, двое суток вам даются на отдых, потом приступаем к завершению операции «Амнистия».
Сейчас на исходе были вторые сутки, но у Петра еще было время, чтобы приятно провести его в компании кудрявой независимой журналистки Клары Форрест.
Вечером, после разговора в штабе, возвращаясь к Алле и заходя в лифт, Николай тут же обратил внимание на свежую надпись, которой не было еще сегодня утром. Она была сделана корявыми крупными буквами и находилась на уровне водорезовского роста. Пока лифт поднимался на этаж, Николай прочитал: «Н.В! Завтра, без пятнадцати девять! Музей Ленина. Жду с нетерпением. Будет очень весело и интересно!» Н.В. Это ведь его инициалы – Николай Водорезов. Впрочем, не только его. Будет очень весело и интересно... Кому?! Уже войдя в квартиру и обняв Аллу, Водорезов не мог отделаться от этих вопросов.
С другой стороны, завтрашнее утро ничем не занято.
Эпилог
Часы на Спасской башне показывали без пятнадцати девять. Время бомбардировки Хиросимы. Николай прошел через всю Красную площадь, остановился около музея Владимира Ильича. Несмотря на ранний час, народ уже кучковался вокруг фотографов с цифровыми аппаратами, которые делали поистине эпохальные фотопортреты и тут же, на принтерах, отпечатывали их в любом количестве. За какую-то смехотворную цену любой желающий мог сфотографироваться с живым Ульяновым-Лениным, Карлом Марксом, Адольфом Гитлером. Однако особым успехом пользовался не так давно появившийся двойник «террориста номер один» Черного Салиха. Впрочем, об этом двойнике Водорезову, помнится, рассказывал Юра. «Как похожи, – оглядев двойников, удивился Николай. – Действительно, не отличишь. Подсуетились господа фотографы. Однако этот „Гинеколог“ серьезным образом отбивает хлеб у Владимира Ильича и Адольфа Алоисовича. Впрочем, их дело...» Полюбовавшись на толпу желающих запечатлеть себя в компании Черного Салиха, Водорезов глянул на циферблат собственных наручных часов. Хиросима уже была разбомблена, а ничего веселого и интересного не происходило. Почему он вообще решил, что дурацкая надпись в лифте адресована именно ему? Скорее всего, какой-то тинейджер оставил послание своей подружке. Какой-нибудь Наташе или Нине Васильевой. Вон их сколько вокруг. И все норовят обняться с Черным Салихом. Странный феномен, трудно объяснимый, но факт остается фактом. Общеизвестно, что еще в Советском Союзе после первого показа «Семнадцати мгновений...» все телезрители были буквально влюблены в шефа гестапо Мюллера. Водорезов постоял еще немного, но, так ничего и не дождавшись, хотел уже было направиться к метро, но именно в этот момент откуда-то сбоку появился решительный субъект в спецназовском камуфляже и шапочке-полумаске. Выхватив пистолет-пулемет, двумя точными выстрелами он наповал сразил террориста номер один. Тот не успел даже вскрикнуть, кровь брызнула очень натурально, и Гинеколог рухнул, точно сбитая кегля в боулинге. Толпа желающих сфотографироваться сперва отпрянула в сторону, но быстро сообразила, что это всего лишь инсценировка. Теперь можно сняться на фоне трупа застреленного террориста в обнимку с крутым спецназовцем. Фотографы тут же защелкали своими «цифровиками». «А кровь классно брызнула, – усмехнулся мысленно Николай, – такие специальные подсадки есть на „Мосфильме“ у постановщиков трюков. Наверняка за хорошую плату там и арендовали... А вообще – дешевка! Ничего интересного и веселого».
Быстрым шагом, не оглядываясь, Николай Водорезов двинулся по направлению к входу в метро. Но если бы он на чуть-чуть задержался, то услышал бы, как герой-спецназовец, не снимая шапочки-ниндзя, произнес:
– Любой желающий может сфотографироваться на месте проведения спецоперации! Черный Салих наконец-то уничтожен! Справедливость и закон восторжествовали на ваших глазах! За одно фото – двести рублей!
Это был голос Шварца-младшего. Гвардии полковника ВДВ Гнедича Валерия Арнольдовича.
Несмотря на заметно возросшую цену, желающих запечатлеться на фоне трупа террориста номер один нашлось немало, образовалась даже небольшая очередь. Сотрудники милиции с интересом наблюдали за происходящим, продолжая при этом охранять общественный порядок. Справедливость и закон торжествовали пусть в глазах случайных прохожих столь постановочным, похожим на представление в детском кукольном театре образом.
В тот же день, в семь часов вечера, Водорезов (как и все остальные россияне) услышал сообщение о смерти первого российского президента Бориса Ельцина.
Что-то в этой жизни безвозвратно завершилось, чему-то еще предстояло состояться.