Десантура
Шрифт:
– В звании кого?
– Ну... По сегодняшнему это младший лейтенант.
– Понятно. Продолжайте...
Меня отправили во Владимир. Там был командиром взвода два года. В двадцать шестом меня отправили в Москву. На курсы усовершенствования.
– Что значит курсы усовершенствования?
– Ну...
– Тарасов даже растерялся, а потом сообразил: - Переподготовка.
– Долго длилась?
– Четыре года. На второй год был назначен при курсах 'Выстрела' командиром роты.
– Какой 'Выстрел'?
– Высшая
– А дальше?
– Дальше не знаю. Наверное, расстрелян.
– Меня интересует ваша жизнь, - строго сказа лейтенант.
– Ах, вот как... Дальше я встретил в Москве Надю, женился, а потом был отправлен на Дальний Восток...
**
...Так бывает только в романах. Молодой млалей шагал по весенней, майской Москве, сверкая разговорами на новенькой гимнастерке. Девчонки весело хихикали в ответ на его взгляды. А он хмурил брови и старался казаться серьезным!
– Надя?!
– Извините?
Рыжая короткая прическа вразлет, тот же маленький носик...
– Я Коля... Простите, Николай Тарасов.
И совершенно по старорежимному кивнул:
– Девятнадцатый. Пермь. Муж. Помните?
Она, испуганно оглянувшись, схватилась за рукав гимнастерки.
– Пойдемте гулять, рука об руку, Вы не против?
И потащила его по асфальтовой дорожке вдоль пруда.
– Вы тот мальчик, да? Коля? С которым в машине ехала?
И почему он тогда не обиделся на мальчика? Может быть, ей было бы легче жить...
– Ваш муж собственной персоной!
Она засмеялась и сжала его локоть.
Какой-то пожилой брюнет, сидящий на скамейке, неодобрительно поджал губы и сжал свою трость. Правый глаз его был черный, левый почему-то зеленый. Сидящий же рядом со стариком лысый мужчина посмотрел на них печально. Впрочем, выходной, на Чистых Прудах сегодня половина Москвы отдыхает. Кого только тут нет...
– Вы уж простите меня Коля, что я так по-хамски себя повела тогда. Ударила вас наганом...
– Хм... Хорошо не пристрелили...
– улыбнулся он.
Надя виновато посмотрела на лейтенанта. Господи, какие глаза... Батюшка бы велел перекреститься...
– Мороженое, кому мороженое?
– внезапно подкравшись, заорала почти в ухо Тарасову тетка с ящиком холодной сладости.
Они взяли по шарику ванильного - оказалось, что ванильное они оба больше любят - и зашагали дальше.
Когда рядом не было людей, Надя рассказывала о себе.
Дочь золотопромышленника Келлера зачем-то вступила в партию эсеров. Хотела освобождать народ от царского ига. Было-то ей всего семнадцать... А вот понесло же за счастье народное... В восемнадцатом расстреляли семью. Маму, отца, двух братьев и сестричку... Из-за нее и расстреляли. В ЧК узнали, что дочь осталась в боевой организации и даже принимала участие в восстании Савинкова в Ярославле. Это были страшные дни...
Город полыхал ровно в аду. Обложенный со всех сторон красными войсками. Вырваться удавалось единицам. Наде повезло...
Месяц она отсиживалась в лесах, прячась от чекистов. Иногда притворялась тифозной больной, ради этого пришлось подстричься.
– Да, я помню. Волосы у тебя короткие были. Как у мальчика, - осторожно улыбнулся Николай.
– Да... С тех пор так и не отросли. Хотя сейчас так модно...
Перекладными она отправилась в Сибирь. Где на поезде, где на телегах, а потом на санях, а где и пешком.
Добралась только до Перми, где ее и свалила испанка... А встала на ноги, когда двадцатидевятилетний белый генерал Пепеляев уже отступал обратно, к Уральскому хребту.
– Я помню... Ты тогда грозилась ИМ - выделил Николай голосом слово - мандатом...
Надя засмеялась:
– Это был листок из 'Арифметики' Магницкого...
– Да ладно?
– удивился млалей.
– Там же печать была! Я же видел!
Девушка захохотала:
– И ты тоже поверил? Это был библиотечный штамп!!
– Поверил!
– глупо улыбаясь, ответил он, А если бы они не поверили? Если бы грамотный среди них оказался бы?
– Если... Тогда бы мы с тобой тут не гуляли!
Он взял ее ладошку и осторожно погладил. Она посмотрела ему в глаза. Но руку не отняла. Мимо пробежала веселая девчушка с воздушным шариком.
– А потом я сбежала. А ты?
– Я тоже... И больше не вернулся к белым.
– Я вернулась в Москву. Как-то жила, сама не понимаю как. Но вот жила.
– А сейчас?
– И сейчас как-то живу. Работаю в паровозной газете 'Гудок'. А ты?
– А я, как видишь...- он одернул гимнастерку.
– И что, тебя бывшего белогвардейца взяли в Красную Армию?
– Да у нас половина воевала то у красных, то у белых, - настала очередь смеяться Коли.
– Смотри... Церковь открыта... Давай зайдем? Не боишься?
– Кого мне бояться?
– удивился Тарасов.
– Ну, ты же красный командир!
– Ну и что? Красный командир не должен никого бояться!
– А меня боишься?
– Немного...
– Пойдем!
Через час они повенчались...
**
Младший лейтенант Митя Олешко шепотом материл упавшего на снег бойца. Упавшего и ни как не желавшего вставать. Мелкий снег хлестал пургой по щекам, красноармейца заносило снегом.
– Вставай, сука ты такая, вставай!
– командир минометного взвода первого батальона бригады уже собрался снять лыжное крепление и пнуть упавшего бойца, как тот зашевелился, стряхивая снег.