Деспот
Шрифт:
— Доброе утро, — здороваюсь, как этого требует этикет. Женщина сдержанно кивает и опускает на стойку папку.
— Как здоровье… прости, не запомнила твое имя, — произносит она, рассматривая меня.
— Спасибо, уже лучше, — киваю, не напоминая ей своё имя. Из принципа. Не хочу, чтобы она вообще ко мне обращалась. Все равно не уволят. Нет, хамить я не буду, но и стелиться ни перед кем теперь тоже не собираюсь.
— Передай Рустаму, что сюда надо внести правки и подписать, — указывает мне на папку.
— Хорошо, —
— Эта блуза тебе не идет, невыгодно подчёркивает бледность лица. Я бы посоветовала тебе ее выкинуть, — выдаёт она мне с притворно милой улыбкой. Также натягиваю улыбку, заглядывая в ее серые глаза.
— А твоя помада, — намеренно перехожу на ты. Она же не церемонится. — Очень яркая и вульгарная для делового стиля. Но я же не лезу к тебе с советами, — выдаю, выгибая брови.
— Ммм, как это мило, — усмехается женщина. — Далеко пойдёшь.
— Стараюсь.
— Удачи, Диана, — язвительно приносит Надежда Михайловна, все-таки вспоминая мое имя, и удаляется.
Сука.
Удача мне уже, видимо, улыбнулась. Я очень далеко зашла. До постели Юсупова. Головокружительная карьера. Только вселенная приняла мои запросы неправильно. Не об этом я мечтала, когда представляла карьерную лестницу.
Юсупов появляется ближе к обеду. Не один – с начальником финотдела. Встаю при его появлении. По этикету положено поздороваться, но мой язык не поворачивается. На несколько секунд мы заглядываем друг другу в глаза.
Его черные глаза оценивающе скользят по мне и отпускают. Он молча, без указаний и приветствий, скрывается в своем кабинете, и я на время выдыхаю.
Я не девочка, но отношения в моей жизни всегда были по взаимному согласию. Как научиться быть бесчувственной куклой – не представляю.
Еще через полчаса начальник финотдела покидает кабинет Юсупова, а в селекторе раздается голос:
— Чай завари. Орехи, сухофрукты и пару чашек, — велит он. Поднимаюсь и иду заваривать чай.
Составляю на поднос чайник и чашки.
Пока медленно иду в кабинет начальника, рассматриваю фарфор. Красивый, качественный, моя мама увлекается такими вещами. Она бы пищала от восторга, если бы я подарила ей такой чайный набор.
Все это отвлекает меня от неизбежного. Чуда не случится, и Юсупов не будет делать вид, что ничего не произошло.
Он сидит в своем кресле, расслабленно откинувшись на спинку, наблюдая за мной. Как всегда, идеален. В чёрной рубашке и сером костюме. Всегда свежий, ухоженный, безупречный и пугающий. Ему ничего не стоит превратить мою жизнь в ад.
— Чай на тот стол, — указывает глазами на низкий журнальный столик между креслами возле панорамного окна. Разворачиваюсь, составляя чашки на столик.
Юсупов поднимается с места и идёт ко мне. Задерживаю дыхание.
— Присядь, Диана, — совершенно спокойно велит мне, указывая глазами в кресло.
Отставляю
— Дыши глубже, Диана, — произносит он. — Выпей чаю. Хороший зеленый чай, как букет дорогого вина. Не каждый может заварить его правильно на интуитивном уровне. У тебя получается, в отличие от кофе, — лениво усмехается.
Ничего не отвечаю. Беру чашку, делаю глоток, немного обжигая губы.
Что он там хотел?
Мою покорность и характер?
Куклы ему надоели?
Покорность пусть получает, а вот характер… Тоже буду куклой. Чувства его не интересуют, вот он их и не получит. Ни чувств, ни эмоций. Хотя эмоции у меня определённо к этому мужику всё-таки есть. Например, чувство ненависти. И, видимо, он считывает это с моего лица.
— Не нужно драматизировать, девочка моя. Трагедии нет, — такой спокойный, безэмоциональный, словно не ломал меня. И ведь он ни разу не позвонил и не написал мне. Он ждал, когда я приду сама. Интересно, до чего дошел бы Юсупов, если бы я не сдалась? Страшно представить.
— Мой отец в больнице с приступом, — сообщаю в ответ на его фразу «не драматизировать».
— Сегодня его перевели в отдельную палату. Его ведёт хороший специалист. А приступ – это следствие запущенной болезни. Ты импульсивно и необдуманно не приняла мои намеренья всерьёз, сбежав. Но я прощаю тебе эту женскую слабость. И ты меня прости за эмоции.
За эмоции?
Что он несет?
В нем нет эмоций, только голый расчет и жажда охоты на жертву, которая не пожелала быть таковой.
— Ты расстроила меня, и я немного нажестил. Но, поверь, лишь немного. Еще раз повторяю, я не хочу быть монстром в твоих глазах. Станешь послушной девочкой, и все у тебя будет хорошо. За отца прости.
Распахиваю глаза в удивлении, потому что Юсупов знает слово «прости», и у Его Величества даже поворачивается язык это произнести. Только слово фальшивое. Да и легче от его «прости» никому не станет.
— Лечение твоему отцу пойдет на пользу. На работе его восстановят и даже повысят. А твой, — делает паузу, подбирая слова, — надеюсь, бывший мужчина лишь закалится от трудностей. Все у него будет хорошо. Все ему вернут, обвинения снимут, но при условии.
Что еще?
Какие, к черту, условия?
— Ты должна оборвать все связи с этим мужчиной.
— Нет между нами никакой связи, — выдыхаю я.
— Ты же умная женщина и прекрасно меня понимаешь. Я надеюсь, мы никогда больше не вернемся к этому разговору. Иначе я снова разочаруюсь, а хочется только очаровываться тобой, Диана.