Десять карат несчастий
Шрифт:
— Это Валя, — сказала она мне, а потом обратилась к ней: — Покажи, пожалуйста, девочке, как мы тут работаем.
Валя не заставила себя упрашивать, язык у нее оказался подвешен не хуже Светкиного, только моя подруга значительно выигрывала у этой санитарочки уровнем интеллекта. После пяти минут разговора с ней я никак не могла определиться, то ли эта особа просто наивная, то ли патологически глупая. В принципе, она не давала мне и слова вставить. Особенно ее интересовало мое семейное положение. Показывая ординаторскую, Валя поведала мне во всех подробностях о том, как сумела женить на себе
— Угощайся, пожалуйста, — просила она, — а то мне банку надо освободить. Все равно придется выбрасывать.
Мне осталось только благодарить и давиться вареньем. Давно я так не уставала от длительного общения.
— А как у вас коллектив? — поинтересовалась я.
— Хороший, — ответила Валя, — только врачи пристают, особенно по ночам.
— Надо же? — изумилась я. — И ты такое позволяешь?
— Я-то не позволяю, — сказала Валечка с многозначительным видом, — да что с них возьмешь! Вот, к примеру, Владислав Васильевич, так он в прошлом гинеколог.
«Очень интересно», — отметила я в уме.
— Разве такое возможно?
— А почему же нет? И хирурги, и гинекологи — все лечебное отделение заканчивают. Подумаешь, прошел потом специализацию, да и все.
Мне очень хотелось поинтересоваться, почему сама Валечка никакой специализации не прошла, если все так просто, но я заставила себя промолчать.
— Я слышала даже, что он частной практикой занимался, — продолжила Валечка, — и аборты делал, не представляю — и как только умудрялся.
— Почему? — удивилась я.
— Потому что Владислав Васильевич почти никогда не бывает трезвым. Зато других «кодирует».
— В смысле? — Я уже совсем ничего не понимала в тонкостях Владькиной специальности.
— Знаешь, есть такой шовный материал, кетгут называется. Так вот, он сначала какому-нибудь алкашу физраствор прокапает, а потом ему под лопатку кетгут зашьет вместо эсперали, а нитка потом сама рассосется. И самое интересное, что срабатывает. Пить они бросают и друзей своих к нему таких же приводят. Только не знаю, зачем ему это надо. Я слышала, у него жена очень богатая.
Я стала сомневаться во Владькиных умственных способностях, который умудрялся заниматься такими авантюрами в присутствии глуповатой и болтливой Валечки. Кроме того, мне не давал покоя вопрос, почему он оставил такую выгодную специальность, как гинекология. Что-то тут показалось мне нечисто.
Я поблагодарила свою собеседницу за чай и варенье и, пообещав забежать вечерком, вежливо откланялась. В машине я связалась по сотовому со своим знакомым из тарасовского Минздрава. Он обещал мне перезвонить, когда что-нибудь узнает о Самойлове. Мой знакомый меня не обманул. На бабушкину квартиру я вернулась обогащенная весьма занимательной информацией. Некая Лена Королева погибла от кровотечения в результате аборта, и родственники девушки подали в суд на врача. Поэтому Владик ушел из гинекологии, несмотря на то что его действия были признаны
— Какие новости? — осведомился Владик, доедая бразильскую пиццу.
— Разнообразные, — лаконично ответила я.
— А поподробнее никак нельзя? — поинтересовался он, с интересом изучая мое лицо. Я никак не могла решить, посвящать ли его в свои открытия, и поэтому отошла к окну в надежде протянуть время, рассматривая окрестности и собираясь с мыслями.
— Можно, — решила я поделиться с ним моими новостями. — Начну с того, что была у тебя на работе.
Владик сделал огромные глаза:
— И какого рожна тебя туда понесло?
— Да вот решила устроиться санитаркой. Сам понимаешь, денег-то всегда не хватает, — объяснила я.
— Все иронизируешь, — заметил Владик, продолжая вглядываться мне в глаза. — Признавайся, компромат на меня насобирала?
— Ну, в общем, да, — не стала я отрицать. — Все вот думала, может, тебя кто-то из твоих пациентов недодушил, а? Денег отвалил за «кодирование» и запил по-черному…
Владик смеялся чуть ли не до слез:
— Я доброе дело делаю, а меня за это душить? Ну нет, Танька, ты чего-то перебрала. И надо было тебе ради такой ерунды моих сослуживцев пытать? Я бы и сам тебе все рассказал, но ты же никогда моей работой не интересуешься…
Я была вынуждена признать, что он прав. У меня испортилось настроение.
— Что-то не так? — осведомился Владик.
— Все не так! — воскликнула я. — Это, конечно, не мое дело, но мне не нравится, как ты строишь свои взаимоотношения с противоположным полом! Я за тебя боюсь!
— Танечка, ты меня удивляешь, — произнес он с улыбкой мартовского кота, — я же гинеколог.
«Ну что, съела? — съязвил внутренний голос. — И стоило так перенапрягаться? Спроси его о Королевой, он сам тебе все и распишет до мельчайших подробностей. А то только солидных людей беспокоишь зря!»
И тогда я выложила Владику все, что думаю по поводу его невезучей пациентки. Было заметно, что тема эта ему неприятна.
— Жаль девочку, — сказал он. — Но сделать ничего было нельзя — судьба, наверное. Только напрасно ты этот случай сюда впутываешь. Я ясно слышал, что убийство замышляет Ангелинин любовник, стало быть, Свиридов. Так что рассказывать здесь больше нечего.
Дело за малым осталось, придумать, как его обезвредить.
— А бриллиант? — не удержалась я.
— Что бриллиант? — не понял Самойлов. Я спохватилась, но поздно. Слово, как известно, не воробей…
— Сверточек-то пропал, — сообщила я Владику, — и твоя жена считает, что ты похитил ее наследственную реликвию, а я согласилась помочь ей ее найти.
— Психика у тебя, Татьяна, непробиваемая, — заключил Владик. Я подумала, что он так решил, потому что я связалась с ними обоими, а Владик, внимательно шаря глазами по моей блузке, сказал: — Слишком ты красный цвет любишь. На неприятности нарываешься, а он ведь раздражает нервную систему.
Я решила не делать выводов о состоянии его психики, раз он так спокойно воспринял мое заявление о том, что теперь я работаю и на его жену.