Десять негритят
Шрифт:
– Извольте сюда, – сказал он.
В просторном холле гостей ожидали длинные ряды бутылок. Антони Марстон несколько взбодрился.
«И откуда только выкопали этих типов? – рассуждал он. – Что у меня с ними общего? Интересно, о чем думал Рыжик, когда звал меня сюда? Одно хорошо: на выпивку здесь не скупятся. Да и льда хватает. Что там говорит дворецкий?»
– К сожалению, мистера Онима задерживают дела – он приедет только завтра. Мне приказано выполнять все пожелания гостей – и не хотят ли гости пройти в свои комнаты? Обед будет подан в восемь...
6
Вера поднялась вверх по лестнице следом за миссис Роджерс. Служанка распахнула настежь дверь в конце коридора, и Вера прошла
– Я надеюсь, здесь есть все, что вам нужно, мисс? – сказала миссис Роджерс.
Вера огляделась. Ее чемодан принесли и распаковали. Одна из дверей вела в ванную комнату, облицованную голубым кафелем.
– Да-да, все.
– Если вам что-нибудь понадобится, мисс, позвоните.
Голос у миссис Роджерс был невыразительный, унылый. Вера с любопытством посмотрела на нее. Бледная, бескровная – ни дать ни взять привидение! Волосы собраны в пучок, черное платье. Словом, внешность самая что ни на есть респектабельная. Вот только светлые глаза беспокойно бегают по сторонам.
«Да она, должно быть, и собственной тени боится», – подумала Вера. И похоже, попала в самую точку. Вид у миссис Роджерс был насмерть перепуганный... У Веры по спине пошли мурашки. Интересно, чего может бояться эта женщина? – но вслух она любезно сказала:
– Я новый секретарь миссис Оним. Впрочем, вы наверняка об этом знаете.
– Нет, мисс, я ничего не знаю, – сказала миссис Роджерс. – Я получила только список с именами гостей и с указаниями, кого в какую комнату поместить.
– А разве миссис Оним не говорила вам обо мне? – спросила Вера.
– Я не видела миссис Оним, – сморгнула миссис Роджерс. – Мы приехали всего два дня назад.
«В жизни не встречала таких людей, как эти Онимы», – подумала Вера. Но вслух сказала:
– Здесь есть еще прислуга?
– Только мы с Роджерсом, мисс.
Вера недовольно сдвинула брови: восемь человек, с хозяином и хозяйкой – десять, и только двое слуг.
– Я хорошо готовлю, – сказала миссис Роджерс. – Роджерс все делает по дому. Но я не ожидала, что они пригласят так много гостей.
– Вы справитесь? – спросила Вера.
– Не беспокойтесь, мисс, я справлюсь. Ну а если гости будут приезжать часто, надо думать, миссис Оним пригласит кого-нибудь мне в помощь.
– Надеюсь, – сказала Вера.
Миссис Роджерс удалилась бесшумно, как тень.
Вера подошла к окну и села на подоконник. Ею овладело смутное беспокойство. Все здесь казалось странным – и отсутствие Онимов, и бледная, похожая на привидение миссис Роджерс. А уж гости и подавно: на редкость разношерстная компания. Вера подумала: «Жаль, что я не познакомилась с Онимами заранее... Хотелось бы знать, какие они...»
Она встала и, не находя себе места, заходила по комнате. Отличная спальня, обставленная в ультрасовременном стиле. На сверкающем паркетном полу кремовые ковры, светлые стены, длинное зеркало в обрамлении лампочек. На каминной полке никаких украшений, лишь скульптура в современном духе – огромный медведь, высеченный из глыбы белого мрамора, в него вделаны часы. Над часами в блестящей металлической рамке кусок пергамента, на нем стихи. Вера подошла поближе – это была старая детская считалка, которую она помнила еще с детских лет:
Десять негритят отправились обедать,Один поперхнулся, их осталось девять.Девять негритят, поев, клевали носом,Один не смог проснуться, их осталось восемь.Восемь негритят в Девон ушли потом,Один не возвратился, остались всемером.Семь негритят дрова рубили вместе,Зарубил один себя – и осталось шесть их.Шесть негритят пошли на пасеку гулять,Одного ужалил шмель, их осталось пять.Пять негритят судейство учинили,Засудили одного, осталось их четыре.Четыре негритенка пошли купаться в море,Один попался на приманку, их осталось трое.Трое негритят в зверинце оказались,Одного схватил медведь, и вдвоем остались.Двое негритят легли на солнцепеке,Один сгорел – и вот один, несчастный, одинокий.Последний негритенок поглядел устало,Он пошел повесился, и никого не стало.Вера улыбнулась: понятное дело – Негритянский остров! Она подошла к окну, выходящему на море, и села на подоконник. Перед ней простиралось бескрайнее море. Земли не было видно: всюду, куда ни кинь взгляд, – голубая вода в легкой ряби, освещенная предзакатным солнцем.
Море... Сегодня такое тихое, порой бывает беспощадным... Оно утягивает на дно. Утонул... Нашли утопленника... Утонул в море... Утонул, утонул, утонул... Нет, она не станет вспоминать... Не станет думать об этом! Все это в прошлом.
7
Доктор Армстронг прибыл на Негритянский остров к закату. По дороге он поболтал с лодочником – местным жителем. Ему очень хотелось что-нибудь выведать о владельцах Негритянского острова, но Нарракотт, как ни странно, ничего толком не знал, а возможно, и не хотел говорить. Так что доктору Армстронгу пришлось ограничиться обсуждением погоды и видов на рыбную ловлю.
Он долго просидел за рулем и очень устал. У него болели глаза. Когда едешь на запад, весь день в глаза бьет солнце. До чего же он устал! Море и полный покой – вот что ему нужно. Конечно, ему бы хотелось отдохнуть подольше, но этого он, увы, не мог себе позволить. То есть он, конечно, мог это себе позволить в смысле финансовом, но надолго отойти от дел он не мог. Так, того и гляди, клиентуру растеряешь. Теперь, когда он добился успеха, ни о какой передышке не может быть и речи. «И все равно, – думал он, – хотя бы на сегодня забуду о Лондоне, и о Харли-стрит, и обо всем прочем, представлю себе, что я никогда больше туда не вернусь».
В самом слове «остров» есть какая-то магическая, притягательная сила. Живя на острове, теряешь связь с миром; остров – это самостоятельный мир. Мир, из которого можно и не вернуться. «Оставлю-ка я на этот раз повседневную жизнь со всеми ее заботами позади», – думал он. Улыбка тронула его губы: он принялся строить планы, фантастические планы на будущее. Поднимаясь по вырубленным в скале ступенькам, он продолжал улыбаться.
На площадке сидел в кресле старик – лицо его показалось доктору Армстронгу знакомым. Где он мог видеть это жабье лицо, тонкую черепашью шею, ушедшую в плечи, и, главное, эти светлые глаза-буравчики? Ну как же, это старый судья Уоргрейв. Однажды он проходил свидетелем на его процессе. Вид у судьи был всегда сонный, но его никто не мог обойти. На присяжных он имел колоссальное влияние: говорили, что он может обвести вокруг пальца любой состав. Не раз и не два, когда обвиняемого должны были наверняка оправдать, ему удавалось добиться сурового приговора. Недаром его прозвали вешателем в мантии. Вот уж никак не ожидал встретить его здесь.