Десять пуль на сундук мертвеца (сборник)
Шрифт:
– Ну что? – предчувствуя неприятную ситуацию, спросил Гуров, входя в квартиру. – Был тут кто-то? Кто?
– Рубич, – проворчал подполковник.
– Та-ак, – усмехнулся за спиной Гурова Крячко. – Дожили! Засада по всем правилам. Поздравляем вас, товарищи оперативники.
– Извините, – не очень энергично возмутился Волков, – именно приказа о засаде не было. Если бы мы сидели здесь или в квартире напротив, то другое дело. А нам приказали лишь наблюдать, а в случае появления там посторонних установить личность. Брать только по вашему приказу.
– Как он
– Через дверь, – вместо Волкова ответила Анастасия.
– Ладно. – Лев почесал бровь и поморщился, как от зубной боли. Очень он не любил ситуаций, когда его обыгрывал преступник. – Станислав, проверь чердаки и другие варианты. Сообщи приметы дежурному в ГУВД Москвы, пусть дадут ориентировку патрульным… Хотя что давать? Но ты все равно дай. И оставьте нас с Анастасией.
Когда все вышли, и входная дверь тихо прикрылась, Гуров пододвинул стул к дивану, на котором сидела женщина.
– Может, поговорим, Настя?
– Как хотите, – тихо ответила она. – Алексей больше не придет.
– Давайте по порядку. Как он к вам вошел, как попал в квартиру?
– С улицы… В смысле, с лоджии. Я не знаю, как он туда попал. Может, по веревке, ваши сотрудники что-то говорили про веревку.
– И сколько времени он у вас тут пробыл?
Анастасия отняла от пунцового от слез лица платок и посмотрела на настенные часы.
– Час… Может, чуть больше. Когда я собиралась ложиться, то мельком взглянула на часы.
Гуров внимательно посмотрел на постель и решил, что сексом они тут не занимались. Тогда что Рубич делал у своей бывшей невесты? Зачем вообще приходил? Ответив себе на эти вопросы, можно попытаться прогнозировать его дальнейшие действия.
– Зачем Алексей приходил к вам, Настя?
– Не знаю, – покачала она головой. – Поговорить. Посмотреть… Ужас! Я как представлю его, как подумаю, чего он ожидал, так сердце сжимается. Ведь он думал, что я его жду, что все десять лет я ждала только его. Он вернулся, а я… Он, может, и спешил ко мне с этими мыслями, рвался все эти годы, пока был там… Он, может, ко мне первой прибежал, как только приехал в Москву.
– Не хочу вас огорчать, Настенька, – поморщился Гуров, – но у меня есть основания полагать, что Алексей в Москве уже не меньше месяца.
– Ка-ак? – Она снова отняла платок от лица и уставилась расширенными глазами на сыщика. – Почему?
– Трудно сказать. – Гуров пододвинул стул еще ближе к дивану и заговорил тихим отеческим голосом: – Видишь ли, девочка, у твоего Леши большая беда, очень большая. У него, как мне кажется, очень большая обида. Он жить не может, думать ни о чем не может, только о своей обиде.
Анастасия неожиданно кивнула головой. Кажется, не стоит ей рассказывать о своих подозрениях, а пора выслушать ее версию, решил Лев. Объяснять и успокаивать ее будет потом.
– Да? – спросил он. – О чем вы с ним говорили?
– О нем. Глупо, конечно, но я, с одной стороны, рада, что он не предъявлял мне претензий, не высказывал обиды, что я его не ждала все эти годы. А с другой… Глупо замужней женщине сожалеть, что человек, с которым она рассталась десять лет назад, не говорил с ней о любви. Глупо, глупо…
– Что Леша рассказывал?
– Рассказывал? Это был даже не рассказ, а какой-то поток обиды на весь мир. Он говорил, как его бросили, как он попал в плен, как его мучили, сколько он пережил всего за эти годы. И что жил он только желанием вернуться и отомстить.
– Вы не пытались его вразумить? – осторожно спросил Гуров, имея в виду их прошлую договоренность с Настей. – Объяснить, что никто не виноват, что сложилась такая ситуация, что нужно разобраться во всем спокойно. И только суд имеет право определять вину человека…
– Какое там! Вы бы его видели. И слышали… Он весь на нервах! Вошел спокойный, меня увидел, присел вот тут рядом. А потом его как прорвало. Позже он, конечно, взял себя в руки, успокоился. И ушел спокойно. Только я не верю в это спокойствие. Я его знаю. Ох, что он может натворить, ведь он зол на всех абсолютно, на всех!
– А вас он не винил? Как он к вам отнесся, Настя?
– Не знаю, мы не говорили об этом. Мне показалось, что он меня простил, потому что все еще любит. И любил все эти страшные для него годы. Господи, как мне его жалко, как с ним обошлись люди! Скажите, Лев Иванович, а это все правда? Или в самом деле просто случайность, такая была ситуация. Он ведь ничего не знает и не понимает.
– Настенька, девочка моя несчастная, – вздохнул Гуров. – Конечно же, не было никакого злого умысла и не было никакого предательства, нет виноватых в этом деле. Есть война! Не явная, конечно, скрытая, но она идет и не прекращается. Наши ребята сдерживают террористов, которые все пытаются расшатать спокойную жизнь в нашей стране, поссорить Россию с кавказскими народами. Видишь, они и Грузию с Азербайджаном против нас настроили, на Украине все неспокойно, вот-вот грянет гроза. В Средней Азии… А солдаты, они всегда на передовом рубеже, это их работа – защищать Родину. И случается всякое в боевой обстановке. Я понимаю, что он многое перенес, но он остался жив, вернулся, а есть множество парней, которые погибли. И мне очень не хочется, чтобы твой Лешка из категории жертвы попал в категорию преступников. Ведь то, что он хочет сделать, – преступление, уголовное преступление.
– Он всех виновных убить хочет? – с горечью спросила Анастасия.
– А он тебе не говорил?
– О планах не говорил, больше рассказывал, как выживал, как хотел вернуться и спросить, в глаза посмотреть. Как хотел добиться справедливости. Мне даже показалось…
– Что?
– Что он немного не в себе. Битый час говорить одно и то же, об одном и том же.
– А подробнее?
– Видите ли, Лев Иванович, у нас как-то не получилось беседы, мы не говорили, как двое бывших влюбленных. Говорил он, а я не успевала слово вставить. Мне даже показалось, что он и не хотел, чтобы я что-то говорила.