Десять вечеров. Японские народные сказки
Шрифт:
— Хочу я своих родителей навестить, пусть полюбуются на внучка. Ты оставайся дом сторожить. Вот тебе двенадцать ключей от двенадцати кладовых. Одиннадцать можешь отпереть, но берегись заходить в двенадцатую.
Много раз на прощанье наказывала она лесорубу не отпирать двенадцатой двери. Наконец простилась с мужем, посадила ребенка на спину и ушла еще дальше в горы.
Скучно показалось лесорубу одному. Вышел он во двор и стал отпирать одну кладовую за другой.
Первая была доверху полна отборным рисом. Во второй стояли бочки с мисо [*] . Третья была набита сахаром, в четвертой
*
Мисо — приправа к кушаньям, приготовленная из перебродившей смеси бобов, риса и ячменя.
«Подумать только, здесь, в глубине гор, водится морская рыба!» — удивился лесоруб. Много еще добра было и в других кладовых.
Так, дивясь и любуясь, дошел он до двенадцатой кладовой. Тут вспомнились ему слова жены.
Строго-настрого запретила она отпирать двенадцатую дверь.
«Да ведь в доме никого нет. Кто меня увидит?» — подумал лесоруб и стал подбирать ключ к замку. Один слишком велик, другой слишком мал. Наконец щелкнул замок. С опаской приотворил дверь лесоруб, заглянул одним глазом, нет ничего в кладовой — пустая.
— Вот тебе на! Что бы это значило? Стоило тогда держать дверь на запоре!
Пригляделся он получше и увидел, что кладовая перегорожена. Стоит посреди нее стенка, да, к счастью, не глухая, проделано в ней маленькое оконце. «А, будь что будет! Дай посмотрю»,— думает лесоруб. Отворил он окошечко и заглянул. И что же он увидел?
Цветет в глубине кладовой сливовый сад. На дворе поздняя осень, а в кладовой ранняя весна. Деревья — словно розовые облака. С ветки на ветку порхают соловьи, заливаясь звонкими песнями.
Замер на месте лесоруб, заслушался.
Но вдруг соловьи перестали петь, вспорхнули стайкой, словно что-то их спугнуло, и улетели неведомо куда. А сливовые деревья сразу осыпались. В кладовой дохнуло осенним холодом... Зашуршала желтая трава, зашелестели сухие камыши.
Испугался лесоруб, выскочил из кладовой и поскорей захлопнул дверь. Вдруг видит: идет навстречу ему жена и горько-горько плачет.
— Что ты наделал! Просила я тебя, уж так просила не заглядывать в эту кладовую. Теперь всему конец! Знай, не человек я, а соловей. Пела я весной на ветке дерева возле твоего шалаша и полюбила тебя. Если бы ты не отпер этой двери, жил бы со мной вечно, не зная ни трудов, ни старости, ни болезней... Но ты не сдержал слова! Теперь мы должны навеки расстаться. В ту, двенадцатую кладовую часто приходит бог этих гор слушать соловьиное пение. Ты разгневал его, прощай!
И вдруг жена обратилась в соловья, посадила ребенка верхом на свой хвостик и с жалобным криком пропала вдали.
Тут лесоруб словно от сна очнулся. Сидит он в своем шалаше, а в руках у него топор и пила.
КОЛПАК «ЧУТКИЕ УШИ»
Жил в одной деревне старик. Пошел он как-то в лес и нашел там красный колпак. Обрадовался старик находке: хоть и дырявый колпак, да ведь у него и такого не было.
«В пору ли он мне?» — подумал старик и нахлобучил его на голову. И что же? Слышал он до того только щебет и крики птиц, а тут вдруг весь лес наполнился спорами и разговорами. Где мать детей кличет, где муж с женой спорят, а там слышны нежные любовные речи.
Старик даже в сторону шарахнулся от испуга! Сбила ветка колпак у него с головы, и сразу стихли речи, снова зазвенел непонятный птичий щебет. Поднял старик колпак с земли, надел на голову, и опять послышались разговоры и вверху, на ветках, и внизу, в кустах. Снял колпак — снова птичий щебет да шорох листьев. Надел колпак — опять разумные речи.
«Вот оно что! — догадался старик.— Не простую вещь я нашел, а сокровище, колпак «чуткие уши». Кто его наденет, станет понимать язык всего живого на земле: птиц, зверей и растений. Слыхал я про чудесный колпак и раньше, да только не верил, что есть такой!»
Пошел старик дальше в лес, присел отдохнуть под большим деревом и задремал. Проснулся он от вороньего карканья.
— Что это я, соснул, кажется,— встрепенулся старик. Поднял голову и видит: прилетел откуда-то ворон и опустился на ветку того самого дерева, под которым он спал. Вскоре с другой стороны прилетел еще один ворон и сел на ветку рядом с первым.
Надел старик поскорее свой красный колпак и стал слушать.
Повели над ним два ворона разговор странными хриплыми голосами.
— Давно мы с тобой не встречались, брат,— сказал один ворон.— Ты откуда путь держишь?
— Был я на морском берегу, но пропала там рыба, нечем стало кормиться, вот я и прилетел сюда,— ответил другой ворон.— А ты где летал, брат?
— Прилетел я из Атами. Право, и там не легче. Всюду одно и то же! Лучше скажи, что на свете нового, небывалого?
— Особых новостей нет. Разве вот что: расскажу тебе, что случилось в моей стороне, на морском берегу. Лет шесть назад строил один богач кладовую. Стали настилать над ней крышу из дранки. И случилось так, что заползла в ту пору на крышу змея, ее и прибили гвоздем. Лежит змея, томится, полуживая, и все эта годы ее верная подруга носит ей пищу. Терзает их тяжкое горе. Копится их обида на людей год от года, и поразила она дочку богача неизлечимой болезнью [7] . Если никто не догадается приподнять доску и освободить змею, то умрут и змея и девушка. Много раз летал я над крышей и каркал об этом во все горло, да что проку! Никто не внял моим речам.
Другой ворон отвечал ему:
— Правда твоя, непонятливы люди! Как громко не каркай, все им невдомек.
Наговорились вороны и разлетелись: один — на восток, другой — на запад.
Услышал это старик и подумал: «Хорошо, что на мне был чудесный колпак! Надо скорей идти к богачу спасать девушку. Но раньше выряжусь-ка я почудней, пусть думают, что я не простой человек».
Отыскал старик в куче мусора брошенный старый улей, обклеил его бумагой и напялил на голову. Вот приходит старик к дому богача и кричит у ворот:
— Гадатель пришел, гадатель!
Богач как раз сидел, голову ломал: как ему больную дочь вылечить? Позвал он старика:
— Эй, гадатель, не стой у ворот, зайди ко мне в дом, погадай!
Зашел старик в дом, спросил:
— О чем погадать нужно?
— Дочь моя уж много лет болеет, вот-вот умрет. Погадай, с чего на нее болезнь напала и как ее вылечить.
— Ведите меня к больной,— говорит старик.
Сел он у изголовья больной девушки и невнятно забормотал:
Плющ, плющ, ползучий плющ, По горам ползет, ползет, Стелется на двадцать ри Плющ, плющ, Ползучий плющ...