Десятая планета(изд.1945)
Шрифт:
Леонид нежно поцеловал жену.
– Ты не устала?
Я поднялась и стала прощаться. Меня вежливо задержали, но не настаивали.
Маша сказала мужу с шутливой строгостью:
– Извинись, дорогой, перед Таней. Что это ты наговорил ей, когда встретил сегодня? Ведь ты же пошел ее встретить?
Я нашла в себе силы улыбнуться:
– О, я догадалась, что Леонид Михайлович шутит. Я узнала его сразу.
Возвращалась я в отель взволнованная и потрясенная.
Глупая, я даже чуточку поплакала! Хорошими,
Донесся басистый призывный гудок парома.
Я поспешила на пристань, даже не умывшись. Пусть мои глаза заплаканы, пусть! Но скорей отсюда! Ничто теперь не связывало меня с этим городом.
Осенний безлунный вечер, помню, был тепел и тих.
На палубе я выбрала уютное местечко. Паром двинулся по Зеленому озеру. Вдыхая влагу теплого ветерка, смотрела я, как удалялись сверкающие огни пристани и памятного мне города.
Так фантастична, жизнь! Будто ничего со мной и не случилось. Будто я впервые еду по Зеленому озеру. И будто взрослая, самостоятельная жизнь лишь только с этого вечера начинает раскрываться передо мной по-настоящему…
На прощание я зашла в отдел кадров института. Елена Федоровна пожелала мне успехов:
– Скажу тебе; как старший товарищ… Изволь готовиться к новому делу по-серьезному… Учись! Если есть талант, работай так, чтобы и на сцене приносить пользу народу.
И добавила нежно:
– Тебя здесь любят и ценят… Дорожи этим. А мы всегда тебе поможем.
Она поцеловала меня. Слова ее глубоко запали мне в душу. Я уже давно поняла, что нельзя жить, подобно улитке. Надо с раскрытой душой идти в жизнь…
XXXVI. В чем заключалась ошибка
Все это было достаточно давно, мой друг.
С тех пор тайна шаровых молний полностью разгадана. Леонид стал директором крупнейшего института. Он и его товарищи осуществили передачу электромагнитной энергии большими количествами уже не по одной, а по нескольким ионизированным трассам без проводов на тысячи километров.
Для наших дней это так же просто и естественно, как восход и заход солнца.
Приобретенный мною опыт, привычка работать со страстью и настойчивостью очень пригодились мне на сцене.
О днях моего лаборантства я храню самые лучшие воспоминания.
Вы знаете, что я стала драматической артисткой. Выступала под новой сценической фамилией. О моих успехах в театре вы тоже знаете.
И вот совсем недавно грозовой бурей налетело на меня мое прошлое. Я должна была выступать в концерте на юбилее крупнейшего нашего ученого. По старой театральной привычке подошла к кулисе и посмотрела в «дырочку» на публику.
В первом ряду с Луниным сидел Леонид. На его пальце блеснул перстень…
Я позвала конферансье (Мишу, знаете?).
– Когда будете объявлять мой выход, Мишенька, назовите только мою фамилию. Имени-отчества не называйте.
– Слушаю, Татьяна Ильинична. Что изволите исполнить?
– Прочту стихотворение Козлова «Грозы! Скорей грозы!».
– Превосходно. А что на бис?
Озорная мысль заставила меня улыбнуться:
– Отрывок из письма Ломоносова к Шувалову «О пользе стекла».
Конферансье сделал удивленную гримасу и почесал свой изумительный пробор:
– М-м… что-нибудь трагическое? Не скучновато?
– Не беспокойтесь. Как раз подходящее для этого зала…
– Осмелюсь ли возражать? Разрешите, запишу в блокнот, чтобы не перепутать…
Меня долго вызывали. Раскланиваться выходила раз пять. Последним номером прочитала стихи «Помнишь, мы вместе мечтали у моря?». Потом сидела за кулисами и слушала, как моя подруга играла Скрябина. Я просила ее исполнить дисмольный этюд № 12.
Леонид разыскал меня после концерта:
– Узнал вас… Пришел поблагодарить за удовольствие, которое вы доставили мне своим чтением. Догадываюсь, вы нарочно подобрали такую программу…
Я ответила:
– Вы догадливы, как всегда…
Мне не хотелось вести длинный разговор. Но как-то само собою вышло, что мы разговорились. Сидели где-то в неуютном закоулке за сценой. Пахло пылью и красками. Леонид спросил меня:
– Почему вы тогда пропали? Так сразу…
Сердце мое забилось. Он требовал ответа. А я сама боялась ответить себе. И внезапно снова почувствовала себя семнадцатилетней девчонкой, какою была одиннадцать лет тому назад. Смело посмотрела Леониду в глаза, ответила.
– Потому что любила вас тогда… Любила. Но когда увидела Машу… узнала, что вы любите ее, а она обожает вас… Разве я могла остаться около вас? Стать между вами? Молчите… Я тогда была девчонкой. Но я была воспитана в уважении к людям и к семье…
Не помню, что еще говорила.
Леонид отвернулся и закрыл лицо руками. Плечи его чуть вздрогнули.
– Что с вами? – наклонилась я к нему.
Слезы пробивались сквозь его тонкие пальцы.
– О чем вы? Случилось что?
Он глухо вымолвил:
– Маша умерла. Год назад…
Мне стало очень жалко его. Ох, как жалко!..
Недавно Леонид Михайлович приехал ко мне, и мы вспомнили прошлое. Он рассказывал новости. Оля вышла замуж за Симона, начальника филиала института на Чап-Тау. Естественно, что я тут же спросила и о Грохотове. Леонид Михайлович сказал, что Грохотов работает в радийградском филиале. Так и не женился.
– Большой спорщик, каким всегда был, – добавил он. – В науке это бывает нужно. И простота у него такая, доверие к людям. Черта хорошая… Но не всегда она… – И Леонид Михайлович замолчал, охваченный воспоминаниями. Я не стала его перебивать.