Десятый порядок. Вирмоны
Шрифт:
Гости сели за стол, хозяйка убежала на кухню, но тут же вернулась, неся перед собой сковороду с кусочками мяса.
– Это медведь? – удивилась Эля.
– Да, - сказал дед Миша, входя в зал, держа в руках еще одну сковороду – с жареной рыбой, которую он ловил утром на мосту. – Повадился косолапый по деревне ходить, вот мы его и того… на сковородку.
– Ну, нормально у вас тут с доставкой еды налажено, - усмехнулась Эля.
– Думаю, уместно будет, - спросил Рома, выставляя на стол квадратную бутылку бурбона, прикупленную им на «Зеленом углу» у контрабандистов перед отъездом в Тамгу.
– Не откажусь, - кивнул хозяин. – Чего это?
– Виски, дед, - рассмеялась Мария. – Сын тебе такие бутылки
– А, тогда да, было.
Мария выставила четыре рюмки, и Рома налил по половинке.
– Говори уже тост, - сказал дед. – Не томи.
– Упокой их душу, - сказал Рома и выпил свою рюмку.
Остальные поняли, о ком шла речь, и тоже выпили.
– Говорят, ты сегодня прямо отличился, - сказал дед. – Детей наших спас.
Рома кивнул, не считая нужным расписывать подробности своего подвига. Да и какой это был подвиг? С безопасного расстояния списал на тот свет больного гражданина Российской Федерации. Как всё закончится, и с него, и со всех остальных, кто здесь людей убивал, Фемида обязательно спросит за это, не принимая во внимание то, кем в действительности являлись убиенные монстры.
Рома тут же налил по второй – на этот раз с горкой. Мясо медведя было жестковато, но съедобно, и кусочек за кусочком сковорода пустела. Эля долго жевала кусок, пока не поняла, что будет лучше его просто проглотить. А грибочки были просто великолепные.
– Рыбку попробуйте, - сказала хозяйка. – Пеструшку. Ох, и вкусная!
После третьей рюмки дед поплыл, и Рома понял – план начинает претворяться в жизнь.
Эля налегала на пеструшку, которая, неожиданно, оказалась вкуснее привычной корюшки – хотя это была речная рыба.
– А что за проклятье? – вдруг прямо и открыто спросил Рома у деда Миши, при этом так непринужденно жуя капусту, будто вопрос был не о чем-то секретном и мистическом, а о погоде на завтра, например.
– А, - махнул рукой дед. – Было дело…
– О чем вы? – влезла в беседу Мария, которая уже тоже была навеселе.
– Да про японцев, - сказал ей дед Миша, а повернувшись к Роме, пояснил: - Отец мне рассказывал, как в 1946 году, после, стало быть, войны с японцами, был тут у нас военный аэродром, а на ём был батальон военнопленных, которые вроде бы тут толи полосу удлиняли, толи мосты в лесу строили, толи лес в сопках рубили, или все разом делали – сейчас уже не понять, а старожилы ни то, ни это не отрицают. Это их сразу еще хорошо охраняли, и даже стреляли при попытках в сторону куда отойти, но потом внимание к ним ослабло, или приказ такой был, не знаю. В общем, стали японцы спокойно в поселок ходить, кто людям за еду на огородах помогал, кто на рыбозаводе, а кто и вовсе на шхунах рыбачить с нашими мужиками выходил. Все было чинно и пристойно, пока под новый год не пропала девочка, дочь одного майора с аэродрома, десятилетняя, - дед махнул ладонью в сторону рюмки, и Рома, верно истолковав жест, налил еще. – В общем, нашли труп через день. Снасильничали её, прежде чем задушить. А следы трех человек по снегу вывели в японскую казарму, где они жили, и там затерялись.
Дед Миша намахнул рюмашку, осадил огурчиком, посмотрел, как выпьют другие, и продолжил:
– Приехали чекисты, милиция и прокуратура, все допытывались у пленных, кто да что, а те не признают, и вроде зацепить не за кого. В общем, пока суд да дело, в самый новый год еще одна девочка пропала, и все с ней так же было, но нашли её только на Рождество. Опять милиция приехала, да опять ни с чем не уехала. Мол, дикие звери детей воруют. Но ведь снасилование то не скроешь. Вот в селе у нас мужики и бабы промеж собой порешили, что ответить японцы должны – все за одного. Считай сразу после Рождества, ночью, все и пришли к лагерю – а он там стоял, на берегу реки, где нонешний аэродром заканчивается. Часовых наших в сторону вытолкали, подперли в казарме той все двери, да подожгли… и в огне в том, почитай сотня япошек и сгинула. Правда, сотни три спастись таки сумели. Что тогда началось! Кого тут только не было! С деревни тринадцать мужиков в лагеря забрали, да шесть баб тоже по пять лет отмотали свои сроки. Из мужиков только двое взад воротились. Остальные сгинули черте знает где… а давай еще…
Мария хотела было что-то сказать, но дед выставил перед ней ладонь и она промолчала. Было ясно, что хозяйка пыталась оградить мужа от излишнего алкоголя, но в семье он был главным, и это имело решающую роль в идущем застолье.
Рома снова наполнил рюмки и встретил задористый взгляд Эли, которая уже чувствовала себя очень даже распрекрасно.
– Год назад приезжала к нам делегация из Японии, - продолжил дед Миша. – Поехали они на кладбище. К тому времени на кладбище уже никого не было – все останки в Японию вывезли, только памятник стоял с этими, как их, ероглифами. В общем, привезли японцы с собой какого-то шамана. Тот на месте памятника, потом на месте, где стояла казарма, три дня пробыл. Всё он там что-то приговаривал, кругами ходил и дым палил. Наши старообрядцы прогнать его хотели, но глава наш его там сам защищал, чтоб не прогнали и чтобы не побили. А когда он уехал, у нас сильный пожар произошел – половина деревни выгорела. Как только от пожара оправились – так тайфуном еще полдеревни в море смыло! Только от этого поднялись, как новая беда – оборотни завелись у нас. И прямо косят людей одного за другим, а в районе дела до нас никакого нет. Теперь понял, почему у нас тут проклятье? Это души японцев над нами витают и гадости всякие учиняют, ибо виновных то трое всего было, а погибло их там сто или больше – безвинных, считай. Теперь, вот, они нам мстят! И ничего ты с этим не поделаешь!
– Понял, - кивнул Рома. – Не поделаешь!
Еще с полчаса они поговорили о житье-бытье, после чего, пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись. Ливень перешел в дождь, где-то далеко в море играла зарница, а в самом селе было темно, словно глаз выколи.
Держа свою спутницу под ручку, Рома пытался обойти лужи во дворе, но Эля упорно стремилась туда, в итоге пройдя всего десять метров между домами, они были мокрые с головы до ног.
Когда легли в постель, Эля, пьяная, попыталась поприставать к Роме, но тот был сосредоточен и недоступен.
– А ведь обещал, - с надеждой произнесла она, скользя вниз к источнику женского счастья.
Источник был безнадежен, и никакие женские ласки ситуацию изменить не могли.
– Маленький, как у дитёнка, - донеслось игриво из-под одеяла.
– Знаешь, - трезво сказал Рома. – Эту историю я слышал много лет назад.
– Какую? – раздалось снизу с причмокиванием и обидой.
– Про то, как местные в отместку за изнасилованных и задушенных детей, сожгли японский батальон военнопленных. Я даже номер батальона смогу вспомнить – пятьсот тридцать какой-то… но историю эту до сих пор не рассекретили, и папка с делом лежит в закрытой части архива, куда допуска никому нет.
Его напарница была вусмерть пьяна, и уже практически не осознавала что делает – за неё работали только инстинкты. Он протянул руку и взял с пола планшет, включил его – он показывал хороший интернет. Рома схватил телефон – он тоже показывал наличие Wi-Fi, но контакта с базовой станцией не было. Попытался позвонить через WhatsApp, но связь тут же прервалась.
– Да что же это такое? – возмутился Рома. – Днём связи не было. Сейчас есть… но…
– Да, - подтвердило одеяло. – Днём на море и потом в бане у нас с тобой связи не было. А сейчас есть. Но… какая-то односторонняя. Какая-то плохая тут антенна. Совсем не хочет работать! Ну, ничего… сейчас мы её все равно поставим. Развернём, как говорят эти… как их… военные!