Детектив Элайдж Бейли и робот Дэниел Оливо (сборник)
Шрифт:
Но он помнил бараки своего детства; то гнетущее коммунальное существование у самой черты бедности. Он совершенно не помнил своей матери: после случившегося она прожила недолго. А вот отца он помнил хорошо — отупевшего от пьянства, надломленного замкнутого человека, иногда говорившего о прошлом охрипшим прерывающимся голосом. Он умер, так и не восстановленный в своих правах, когда Лайджу было восемь. Маленький Лайдж и две его старшие сестры переехали в детдом одного из секторов. Детский этаж, как его называли. Брат его матери, дядя
Так что жизнь легче не стала. Непросто было и в школе — без унаследованных от отца привилегий.
И вот теперь он оказался в центре скандала, грозившего перерасти в крупные беспорядки, и вынужден был усмирять простых людей, которые в конечном счете всего лишь боялись деклассификации — своей и своих родных, а этого боялся и он сам.
— Давайте успокоимся, мадам. Продавцы ведь не сделали вам ничего плохого, — сказал он ровным голосом умолкнувшей женщине.
— Конечно, не сделали. И не сделают, — раздалось сопрано женщины. — Думаете, я позволю, чтобы они прикасались ко мне своими холодными сальными пальцами? Я думала, что здесь со мной будут обращаться как с человеком. Я живой человек и имею право, чтобы меня обслуживали люди. И вообще, у меня дома двое ребятишек. Ждут меня, чтобы идти на ужин. Не могут же они пойти в столовую одни, будто сироты! Мне нужно выйти отсюда.
— Хватит! — Бейли почувствовал, что начинает терять самообладание. — Если бы вы позволили обслужить себя, то уже давно бы ушли отсюда. Вы просто попусту поднимаете шум. Ладно, пусть они вас обслужат, и дело с концом.
— Вот те раз! — На лице женщины отразилось крайнее изумление. — Может, вы думаете, со мной можно обращаться по-свински? Пора бы правительству, наконец, понять, что на Земле живут не одни только роботы. Я работаю с утра до вечера, и у меня тоже есть права…
Она трещала без умолку.
Бейли почувствовал себя в ловушке. Ситуация выходила из-под контроля. Если даже покупательница и согласится, чтобы ее обслужили, ждущая снаружи толпа была уже настолько возбуждена, что могла решиться на все, что угодно. С того времени, как сыщики вошли в магазин, толпа удвоилась, и теперь у витрины собралось человек сто.
— Какова обычная процедура в таких случаях? — неожиданно спросил Р. Дэниел Оливо.
Бейли едва не подпрыгнул:
— Прежде всего, это не обычный случай.
— Что говорит закон?
— Роботы были назначены сюда в соответствии с установленным порядком. Это подготовленные специалисты. Все сделано в рамках закона.
Они переговаривались шепотом. Бейли старался напустить на себя властный и грозный вид. Лицо Р. Оливо, как всегда, оставалось бесстрастным.
— В таком случае, — сказал он, — распорядитесь, чтобы эта женщина позволила себя обслужить или покинула помещение.
Уголки рта Бейли скривились в ухмылке:
— Проблема в толпе, а не в женщине. Ничего не поделаешь, придется вызывать отряд по борьбе
— Для поддерживания порядка гражданам должно быть достаточно одного представителя закона, — проговорил Р. Дэниел, затем повернул свое широкоскулое лицо к директору магазина: — Откройте силовую дверь, сэр.
Рука Бейли метнулась вперед, чтобы схватить Р. Дэниела за плечо и развернуть его, но в последнюю секунду передумал. Если в такой момент представители закона начнут открыто ссориться между собой, всякая надежда на мирное разрешение конфликта будет потеряна.
Директор начал было протестовать, ища поддержку у Бейли, но тот отвел взгляд в сторону.
Не обращая внимания на протесты, Р. Дэниел повторил:
— Я приказываю вам именем закона.
— Ответственность за ущерб, причиненный товарам и предметам обстановки, будет нести Город, — проскулил директор тоненьким голоском. — Заявляю официально, что, делая это, я подчиняюсь приказу.
Барьер опустился; с радостным ревом собравшиеся у магазина хлынули внутрь. Они предвкушали победу.
Бейли слышал о подобных беспорядках. Он даже как-то стал свидетелем одного из них. На его глазах десятки рук подхватывали роботов и, передавая их тяжелые несопротивляющиеся тела над головами, отправляли их в гущу толпы. Люди набрасывались на свои металлические подобия. В ход шли молотки, силовые ножи, иглопистолеты. В конце концов от несчастных роботов оставались лишь искромсанные куски металла и проволоки. Дорогие позитронные мозги — наисложнейшее создание человеческого разума — кидали из рук в руки, как футбольные мячи, и в мгновение ока превращали в ненужный хлам. Затем дух уничтожения, с такой легкостью и весельем выпущенный на волю, направлял толпу на все, что только можно было разбить.
Роботы-продавцы, конечно, не могли знать всего этого, но как только толпа хлынула в магазин, они издали визгливый резкий звук и вскинули руки к лицам, как будто повинуясь примитивному инстинкту самосохранения. Женщина, испуганная тем, во что вылилась поднятая ею суматоха, запричитала, с трудом глотая воздух:
— Ой, что теперь будет! Что будет!
Шляпа сдвинулась ей на лицо, и ее слова слились в протяжный бессмысленный визг.
— Господин полицейский, остановите их! Остановите их! — завопил директор.
И тут заговорил Р. Дэниел. Без всякого видимого я со стороны робота его голос неожиданно оказался на несколько децибелов выше человеческого. «Еще бы, — уже в который раз подумал Бейли, — он же не…»
— Всякий, кто сделает еще хоть один шаг, будет убит.
Кто-то из задних рядов закричал:
— Хватай его!
Но на мгновение все замерли.
Р. Дэниел ловко вскочил на стул, а с него перебрался на транстексовый демонстрационный стенд. Цветное свечение, проникая сквозь щели молекулярно поляризованной пленки, придавало его бесстрастному, холодному лицу какой-то неземной вид.