Детектив на пороге весны

Устинова Татьяна

– Курю, дамочка, – покаялся мужичонка, – куда нам без курева, нам без курева никуда…

– Бросить надо, – посоветовала Анфиса, – вредно очень.

– Да мы знаем, знаем мы, – забормотал мужичонка виновато, – и в телевизоре, и везде… Мы же слушаем, в газетах тоже… Не на деревне живем… Бросать надо… а так… с утра не покуримши… как же…

Анфиса выложила на сверкающий прилавок ленту таблеток, подумала и достала еще коробочку мятных пастилок.

– Возьмите еще эти, они недорогие, но горло хорошо смягчают.

Мужичонка закивал, достал заскорузлой рукой несколько мятых десяток, сунул в окошко,

аккуратно собрал сдачу, а лекарства затолкал во внутренний карман.

Следующей была молодая женщина с коляской, в которой подпрыгивал жизнерадостный розовощекий малыш, тряс погремушку и жмурился. Этим было нужно очень много всего – и витамины, и масло, и носовые платки, и зубную пасту.

Анфиса возилась с ними долго и весело.

Им было радостно покупать и бить в погремушку, а Анфисе радостно продавать. Она продала все, что им требовалось, и еще вдобавок хорошенькую бутылочку для сока с двумя ручками из яркой пластмассы, чтобы мальчик – такой великан! – мог сам ее держать, и еще некое приспособление для прорезывания зубов.

Анфиса советовала, а покупательница оценивала и прикидывала, и отчего-то они обе чувствовали себя заговорщицами.

Потом покупатели пошли безостановочно, и только в двенадцать Анфисе удалось выпить чашку чаю. Чай пили на беленькой кухне с нарисованными на двери куриной ногой и рюмкой. К чаю ничего не предполагалось, кроме маленькой шоколадки, и Анфиса загрустила было, но прибежала запыхавшаяся Наталья, сразу же сорвала с кудрей шапочку, швырнула ее на стул и немедленно полезла в холодильник.

– Хочешь колбасы? «Докторской»?

Анфиса немедленно согласилась, и Наталья соорудила ей бутерброд, какие умела сооружать только она, – толстый кусок свежего черного хлеба, очень толстый кусок «Докторской» колбасы и свежий огурец сверху. Круглую мягкую, как будто вздыхающую черную коврижку она каждый день привозила из своего пригорода, и все аптечные «девушки» отрезали от нее по куску к обеду.

Анфиса всегда ленилась себе готовить и ела большей частью, только когда приезжала в Аксаково, к бабушке, где вечная и неизменная домработница Клавдия всегда подавала «полноценный обед», как это называлось в семье. Зато Наталья поесть обожала – и одна, и в компании – и Анфису угощала.

При этом Наталья страшно расстраивалась, что «такая толстая», и завидовала Анфисе, которая была «прелесть какая тоненькая».

Аптечный остряк программист Славик называл их «толстый и тонкий», демонстрируя таким образом не только остроумие, но и знание классической русской литературы, полученное в средней школе.

Остроумие Славика не мешало Анфисе с Натальей дружить, хотя даже ее Анфиса не могла посвятить в свои тайны. Единственное, что было известно подруге, это что у Анфисы богатая бабушка, живущая где-то за городом.

– Вкусно, – с набитым ртом сказала Наталья, – ужас как вкусно! Вот скажи мне, почему все, что вкусно, вредно, а все, что полезно, – невкусно? Чайку налить еще?

– Сиди, я сама налью.

Наталья со всех сторон любовно осмотрела бутерброд, улыбнулась ему и еще раз откусила.

– У меня к чаю шоколадка есть, – похвасталась Анфиса. – Съедим?

– Калорий больно много. И вообще сейчас пост. Я в прошлом году на посту сидела, пять килограмм скинула.

– Так нельзя говорить, – сказала Анфиса серьезно. – Ты же образованная, Наталья! Что это значит – на посту сидела! Ты что, милиционер?

– Почему милиционер, я не милиционер, – быстро отказалась Наталья, – а только когда пост…

– Ну, так и говори – соблюдала пост, а не на посту сидела!

– Тьфу ты! – обиделась Наталья. – А я-то решила, что…

– Сидеть можно на диете, – перебила Анфиса, – а пост надо соблюдать.

– Ну ладно, ладно, вот в прошлом году я соблюдала и на пять кило похудела! В этом году тоже собиралась, только Витька мне сказал, что если я ему опять ни разу котлет не пожарю и он всю весну всухомятку…

Анфиса почти не слушала.

Натальиного Витьку она терпеть не могла, чего никогда не скрывала. Бабушка Марфа Васильевна даже определение вывела для такой породы мужчин.

Порода называлась «никчемушник» – потому что ни к чему не нужен. Бабушка их терпеть не могла и всегда говорила, что эта порода получила особенное распространение в последнее время, как декоративные собачки.

«Никчемушник» Виктор ничем особенным не был занят на работе, ничем особенным не был занят после работы, как, впрочем, и по выходным и праздникам. Свой драндулет он чинил лениво и неохотно, и посему драндулет также лениво и неохотно ездил. Наталье приходилось все время уговаривать «никчемушника», чтобы он заехал за ней на работу, особенно во вторую смену, когда аптека закрывалась в десять, а идти по московским подворотням до троллейбуса или метро было страшно. По магазинам он ходил тоже неохотно, объяснял это тем, что к магазинам он «не приспособлен», жарко ему там и вообще как-то нехорошо делается. Поэтому Наталья таскалась на троллейбусе с сумками – приспособлен или не приспособлен, а поесть «никчемушник» очень любил и обижался, когда ему ничего не давали или давали что-то не то.

Помимо прочих прелестей, существовала еще «никчемушникова» мама, которая объясняла сыночку, что для такой простой девки, как Наталья, он просто подарок судьбы и надо хорошенько подумать, стоит на ней жениться или не стоит. Такого принца еще поискать, а Наталья кто такая? Да никто, провизорша в аптеке, восемь тысяч получает!..

О том, что сам «никчемушник» ударно зарабатывает три, мама скромно умалчивала.

– …а я ему на это говорю: Витюш, ну что ты все лежишь да лежишь, давай сходим куда-нибудь, в бильярд, хочешь, поиграем, ты же любишь в бильярд! А он мне на это – никуда я не пойду, одеваться надо, да и вообще у меня машина вся разобрана, мне бы в гараж. А я знаю этот гараж!.. Машину не соберет, только придет на рогах, а он когда на рогах…

– Наташка, – серьезно сказала Анфиса, – тебе его надо срочно бросить. Знаешь, как это называется?

– Что? – перепугалась Наталья и от испуга откусила слишком большой кусок. Щека у нее оттопырилась.

– Ну вот это все, чем ты занимаешься со своим Виктором?

– А что?

– Да ничего!

– И как это называется?

– Мазохизм, вот как. Медицинский термин.

– Да ну тебя, Анфиска, – возмутилась Наталья и захлебнула бутерброд чаем. Чай был горячий и сладкий, и она от удовольствия зажмурилась и еще посмотрела в кружку, сколько там осталось. Осталось довольно много, значит, пока можно не спешить.