Детектив на пороге весны
Шрифт:
…И что это их всех теперь потянуло на бритые головы, думала она, торопливо одеваясь и улыбаясь все той же странной улыбкой. Эта улыбка как появилась при телефонном разговоре, так и осталась на лице. Странная
Она кое-как оделась и даже не посмотрела на себя в зеркало. То, что не посмотрела, она отметила про себя с некоей печальной гордостью. Вот до чего довела ее жизнь – ей уже не до зеркала!
Мике очень хотелось есть, но на кухню она не заходила, ибо там, в раковине, лежал ее ночной трофей, с которого она тщательно смыла кровь, держа двумя пальцами за пластмассовую ручку. Потом намотала на кисть ком бумажных полотенец, морщась, старательно протерла его и все полотенца засунула в пакет, а нож, отвернувшись, как нашкодившая кошка от содеянной в углу кучи, кинула обратно в раковину.
Она не знала, что с ним делать! Ну откуда она может знать! Она тонкая, нежная, трепетная и вообще находящаяся
Косясь, Мика проскочила дверь в кухню, замерла, подышала открытым ртом и выскочила на лестницу.
Она должна ехать.
То, непонятное и опасное существо в трубке, приказало ей действовать, и она должна действовать.
Прямо сейчас, немедленно.
А потом она придумает, куда девать нож. Обязательно придумает.
Дело сделано. Оно было сделано даже лучше, чем предполагалось сначала, потому что неожиданные обстоятельства облегчили ему работу.
Нет, все-таки все бабы – дуры. Даже не просто дуры, идиотки!..
Ту, что предала его так ужасно, он накажет.
Нет, он уже наказал ее, и ему весело было думать, как она сейчас страдает. Он заставил ее страдать, а она – коза драная! – думала, что ему это не под силу.
Однажды он слышал интервью со следователем Генеральной прокуратуры. Следователь был молодой, ироничный мужик, на собеседников посматривал малость свысока – ах, как он мечтал, чтобы у него самого получалось так посматривать на людей! – и говорил всякие интересные вещи.
Конец ознакомительного фрагмента.