Детектив на пороге весны
Шрифт:
Юра Латышев протиснулся мимо, нашарил ногой лестничку и полез наверх.
Куда?! Зачем?!
«Он хочет бросить меня одну. Он собирается меня замуровать. Он и есть преступник. Решил избавиться от меня, оставив здесь, а бабушке скажет, что…»
Что-то приглушенно стукнуло, Юра понадежнее укрепился на лестнице, придерживая руками тяжеленную крышку.
Анфиса подумала, что так, должно быть, закрывается гроб.
Старое дерево скрипнуло в пазах, и крышка легла на свое место.
Лунный свет –
Все.
Мы погребены под землей, торжественно подумала Анфиса. Конец истории.
В финальных кадрах не будет не только поцелуя, но и пинка под зад. Только закрывающаяся крышка гроба.
– Вы здесь?
Она кивнула сосредоточенно, словно он мог ее видеть.
– Анфиса?
– Зачем вы это сделали?
– На всякий случай. Никто не должен вернуться, но на всякий случай.
– Он все равно увидит, что половики подняты!
– Не сразу, – прошептал Юра. – Не сразу. А потом черт знает, насколько он наблюдательный. Может, и вовсе ничего не заметит.
– Почему «он»? Может, «она»?
Юра зажег фонарь, и Анфиса рукавом прикрыла глаза, по которым полоснул свет.
– Он. Она не вытащила бы отсюда соседа. Он был мужчина… увесистый. Пошли.
– Юра, я ничего не понимаю.
– Видите дверь?
– Ну вижу.
Дверь была прочно сколоченная, как латами, перетянутая ржавыми железными скобами.
– Надо посмотреть, что за ней.
– Может… не надо?
– Поздно, – вдруг сказал он. – Я уже не могу отправить вас домой. Так что пойдем.
Он опять протиснулся мимо нее. Луч света плясал у него в руке. Пригибаясь, он подошел к двери и подергал ее.
Анфиса почему-то была уверена, что дверь ни за что не откроется, что это какой-то обман вроде очага, нарисованного на холсте в каморке у папы Карло, и чуть не умерла на месте, когда дверь вдруг легко открылась, даже не скрипнув.
– Стойте здесь.
– Я… не могу.
– Я только взгляну, что там.
Он шагнул в темноту, и свет фонаря сразу пропал, как отрезанный.
«Никогда-никогда больше я не стану играть ни в какие детективные игры. Пусть играет тот, кто не знает, как это страшно. А я не буду. Я-то уже знаю! Я боюсь так, что с каждой секундой мне становится все труднее дышать. Воздух тоже боится, прячется, и его остается все меньше и меньше. Меньше и меньше…»
– Анфиса, идите сюда!
Его голос прозвучал глухо, как из бочки.
– Анфиса!
Она рванулась вперед, кажется, задела что-то, потому что жалобно и испуганно зазвенело стекло.
– Здесь подземный ход!
– Что?!
Она выскочила в круг света и замерла.
Это оказался настоящий подземный ход – как в кино про старый замок. У него были… своды, обложенные влажным камнем, и в нем можно было стоять.
– Господи боже мой, где мы?!
– Пошли.
– Куда?!
– Вперед. Нужно выяснить, куда он выходит. Я догадываюсь, конечно, но все равно надо проверить.
– Юра, может, в милицию позвонить?
– Держитесь за меня. Он не должен быть слишком длинный.
– Почему?
– Это же не одесские катакомбы! – ответил он непонятно, и они стали потихоньку продвигаться вперед.
«Я хочу домой, – твердила про себя храбрая Анфиса Коржикова. – Под одеяло. Спать. Я хочу домой спать. И чтобы Юра спустил собаку Грега, и чтобы она патрулировала территорию. Я не хочу никакой подземный ход!
А что, если здесь… скелет? Разбросанные кости, череп, откатившийся в сторону?! Что, если здесь убивали и мучили людей?! Что, если здесь обосновались сатанисты, и сейчас мы выйдем в огромный и мрачный зал, где уже горит жертвенный костер, поджидая нас? И из-за стены сейчас появится человек в одежде средневекового монаха, и шагнет, и загородит нам проход?! Что, если именно здесь и обитает наше семейное привидение, студент-утопленник?!
Матерь божья, помоги мне!
Я боюсь так, как никогда и ничего не боялась, и теперь я точно знаю, что нельзя играть с огнем, что это грех, грех, права Клава!.. Нельзя от нечего делать ввязываться в такие сложные и темные дела, нельзя, нельзя!..
Я больше не буду, никогда не буду, Пресвятая Дева Мария. Кого там поминала бабушка? Блаженного Панкратия?! Панкратий, дорогой, послушай меня, я все поняла и больше не буду. Ну, ты не наказываешь детей за то, что они дети, просто заигравшиеся дети, и меня помилуй, пожалуйста!.. Я правда больше не буду!»
– Что вы там шепчете?
– Я не шепчу. Я боюсь.
– Мы сейчас выберемся. Не бойтесь.
– Мы не выберемся! – пискнула Анфиса. – Слышите, вы!..
Подземелье закончилось внезапно. Перед ними выросла глухая стена, по которой шарил луч Юриного фонаря.
Анфиса споткнулась и чуть не упала. Юра посветил. Под ногами у них валялись куски трухлявого дерева и какие-то железки. Истлевшие доски были прислонены к стене в полном беспорядке.
– Здесь должен быть выход, – сам себе сказал Юра. – Держите.
Она взяла у него фонарь, и он стал проворно разбирать доски, отбрасывать их к правой стене.
Он оказался прав. Под досками обнаружился полукруглый лаз, прикрытый вполне современной фанеркой. Эта фанерка была надеждой, приветом из мира живых – здесь были люди, живые люди, и они не умерли, а даже прикрыли лаз фанеркой!
Юра аккуратно переставил фанерку и полез в отверстие.
– Посветите мне!
Анфиса послушно светила.
– Дайте руку!
Анфиса переложила фонарь и протянула руку.