Детектив с Лысой Горы
Шрифт:
Скрипнула дверь, и встречник ввел хозяев. С удивительным достоинством они уселись напротив меня на лавку. Стражник зашел следом и занял пост у дверей, встречник снова умчался, что ж начнем без него:
– Ходили куда?
– Во дворе хозяйничали… Меня Кондратий зовут, а супругу мою Марфа, спрашивайте, мы ответим.
У меня нет такого опыта – спрашивайте – отвечаем. Обычно я спрашиваю, а мне в ответ пытаются промолчать. С другой стороны, они же свидетели, а не преступники, ведь так?
– Кондратий, Марфа, меня зовут Алекс. Почему здесь стража?
– Охраняют нас. Мы и Никитин – он недавно приехал, лавку тут держит – выжили, остальных зарезали, вот нас теперь и охраняют. Хотя, думается мне, что мы навряд ли уж кому нужны – мы все рассказали, так что теперь резать нас бесполезно.
Я мог бы привести им несколько доводов, почему резать их все же стоило, но не решился. В конце концов, если им так спокойнее, зачем им рассказывать о том, что только они и Никитин могли бы опознать убийц.
– Как вы спаслись?
Кондратий хитро улыбнулся:
– У нас дом бедный, комната да кухня – ховаться негде, а то, что у нас погреб имеется, и вовсе никому в голову не придет, – скорее всего, просто времени не хватило тщательно все обыскать. Интересно, в каком погребе прятался Никитин?
– Данила!
Данила, вероятно, под влиянием обилия стражников и участия в нашей миссии Первого Меча, начал вести себя в соответствии с некой неведомой мне формой воинской дисциплиной. Быть может, этому их учили на Лысой горе. Мне было немного смешно, но со стороны смотреться это должно было впечатляюще. С момента нашего входа в дом он держался на полшага позади меня, держа в руке обнаженный меч, что, по-видимому, должно было обозначить то ли его статус младшего, то ли почтение к своему боссу – ко мне. Поэтому когда я обратился к нему, а он в ответ сделал шаг вперед – с мечом в руке, – Кондратий и Марфа непроизвольно вздрогнули. Вздрогнул и страж у дверей.
– Данила, проверь, как там везучий лавочник. Разузнай, как удалось выжить ему да откуда приехал, сделай это быстро и возвращайся. – Я еще не успел подумать, как Данила найдет Никитина, как на пороге материализовался встречник и, ухватившись на этот раз за рукав Данилы, потащил его, хочется верить, в нужном направлении.
– Расскажите об убийцах, Кондратий…
– Попробую… Черные доспехи, пики и мечи. Большая часть в конном строю…
Появились, только когда на площадь въехал Красков с подмогой. Его ждали, тут и гадать нечего. И нищета смуту затевала не просто так: за день до побоища хвастали тут, что всех порежут и что им за это большие деньги обещаны. Жандармы прохлопали. Мы на такие разговоры внимания не обращаем…
– Кондратий, а какие были мечи, не обратил внимания?
– Мечи добрые. Кольчугу стражи, как нож масло, резали.
– Кондратий, да ты служил?!
– А кто у нас не служил?
Положим, много кто не служил, правда, живут они в домах несколько иного качества…
– Сколько их было?
– Чернопанцирников? Сотни две, забрали с собой всех своих – и раненых и убитых…
Может, оружие какое и осталось? Но с этим – уже к жандармам, они тут всё обшарили…
– Спасибо, Кондратий, наверное, мне действительно стоит пообщаться с вашей жандармерией. Стража – оттуда?
– Оттуда…
– В рубашке родился ты, Кондратий, бывай, солдат…
Я вышел из дома – площадь была пустынна: неизбежное следствие побоища. Москвичи предпочитали сделать крюк, но не проходить через место, где темно-красные точки на стенах домов были сделаны самым натуральным из всех красителей.
Нужна гроза, нужна точка отсчета, за которой останется и эта история. Снова оживут дома, откроются ставни лавок, застучат копыта по брусчатке. Хотя… Хотя, стоит только снять посты жандармов, как толпы родственников и мародеров бросятся сметать дары смерти.
Из переулка к дому на противоположной стороне площади побежали фигурки в голубых мундирах, а из него вышел Данила. Встречника нигде не было видно, наверное, наматывает круги вокруг площади.
Данила уже дошел до середины площади, когда те же мундиры, что только забежали в дом, оставили его и кинулись вслед за моим учеником. Почему-то подумалось, что они не собираются выполнять роль почетного караула, их этому не учили. Убил, что ли, Данила кого? Встречника все не было, а Данилу окружили и явно не пускали ко мне. Ну, это они зря – я не гордый, я уже и сам подхожу. Как знал – у Данилы в руках почему-то было два меча, и цвет одного из них моментально объяснил суету вокруг моего ученика. Ну, вот – поручил парню пообщаться со свидетелем…
Глава восьмая
Два незваных гостя
Мужчина, переставший интересоваться женщинами, либо спит, либо безнадежно болен, либо он не мужчина.
У лавочника в доме не было подвала, зато был добрый меч. Я начал понимать, почему Великий Князь Николай решил пригласить детектива. Спросить у Никитина, как он умудрился выжить, жандармам в голову не пришло. А значит, вход информации в эту важную часть организма у них был явно затруднен. Впрочем, будь жив их шеф, барон Красков, жандармы, возможно, действовали бы эффективнее.
Единственным ответом на вопрос Данилы о повышенной выживаемости оказалась попытка Никитина проткнуть Данилу мечом, а Данила с недавних пор просто не переносит вида оружия, направленного в его сторону. Не знаю, ставит ли Данила зарубки на своем мече, но если и дальше его счет будет пополняться такими темпами, ему очень скоро придется сменить свой меч на двуручный. Что ж, значит, наш противник все же совершает ошибки. Жаль, но и мы не без греха: Никитин нам уже ничего не расскажет.
В трактире нас ждал ужин, на который мы с Данилой опоздали по простой причине: на то, чтобы убить человека требуется куда меньше времени, нежели на дачу объяснений жандармам, почему это было необходимо.
Быть может, будь с нами Первый Меч с Чернобородовым, всё прошло бы быстрее, но эта парочка, вероятно, совершала обход достопримечательностей Москвы.
К чести хозяев, поселили нас с роскошью – каждый получил в свое распоряжение отдельный номер, причем в качестве бонуса полагалось всё то, что обитатель номера пожелает заказать.
Похоже, мы могли пользоваться кремлевским кошельком как своим собственным.
Трактирщик Федор, так и не решившийся назвать свое отчество, рассказывая о наших дополнительных возможностях, настойчиво шевелил бровями. Делал он это настолько интенсивно, что в какой-то момент мне показалось, что передо мной стоит не человек, а гигантский жук-работорговец. В конце концов, разве человек может с таким азартом предлагать плоть самок и молодых самцов собственного вида?