Детектив США. Книга 12
Шрифт:
— Дайте гонг, и начинаем. — Полуголый великан захохотал. — Вэнс на нашей улице.
Флора подошла к нему, взяла пальцами его запястье, подержала секунды три и кивнула.
— Полоумный сукин сын. — Больше всего в ее голосе было, пожалуй, материнской гордости. — Ты уже сейчас годишься для драки. И очень кстати — будет тебе драка.
Рыжий засмеялся — засмеялся торжествующе, хвастаясь своей крепостью, — и тут его глаза обратились ко мне. Смех из них исчез, и они недоуменно сощурились.
— А-а, ты? — сказал он. — Ты мне снился, не помню только где. Где же... Погоди. Сейчас вспомню. А-а, вот... Черт! Снилось, что это ты в меня стрелял!
Флора улыбнулась мне — в первый раз я увидел у нее улыбку — и быстро сказала:
— Окунь, возьми его!
Извернувшись, я наискось выскочил из кресла. Кулак Окуня ударил меня в висок. Ловя ногами пол, я отлетел в другой конец комнаты и вспомнил синяк на виске мертвого Мацы.
Стена остановила меня, и тут же навалился Окунь.
Я ударил его кулаком в плоский нос. Брызнула кровь, но его волосатые лапы меня не выпустили. Я прижал подбородок к груди и ударил его головой в лицо. На меня пахнуло духами Большой Флоры. По мне скользнуло ее шелковое кимоно. Обеими руками схватив меня за волосы, она отогнула мне голову — открыла мою шею для Окуня. Он сжал ее лапами. Я затих. Он душил не сильнее, чем было нужно, но этого хватало.
Флора обыскала меня — револьвер, дубинка.
— Револьвер 9,65, — объявила она. — Рыжий, я вынула из тебя револьверную пулю 9,65. — Ее слова доносились до меня сквозь рев в ушах.
В кухне тараторил голос старичка. Я не мог разобрать, что он говорит. Руки Окуня отпустили меня. Я сам себя схватил за горло. Невыносимо было, когда его не сдавливали. Чернота медленно уплывала из моих глаз, оставив много пурпурных облачков, плававших и плававших по кругу. Наконец я сумел сесть на полу. И только тогда понял, что лежал на нем.
Пурпурные облачка съеживались, и я уже видел между ними, что нас в комнате трое. В углу свесилась в кресле Нэнси Риган. В другом кресле, у двери, с черным пистолетом в руке сидел испуганный старичок. В глазах у него был отчаянный страх. Наведенный на меня пистолет трясся вместе с рукой. Я хотел сказать, чтобы он либо перестал трястись, либо отвел пистолет, но еще не мог выдавить ни слова.
Наверху прогремели выстрелы, их грохот наполнил тесный дом.
Старичок вздрогнул.
— Выпустите меня, — вдруг прошептал он, — и я вам все отдам. Отдам! Все... если выпустите меня из этого дома!
Слабый лучик света там, где не было и проблеска, вернул мне голосовые способности.
— Ближе к делу, — выдавил я.
— Я отдам вам всех этих, наверху... эту дьяволицу. Я отдам вам деньги, я отдам вам все — если выпустите. Я старый. Я больной. Я не могу жить в тюрьме. Что у меня общего с грабежами? Ничего. Разве я виноват, что дьяволица?.. Вы же сами видели. Я раб... а мне жить осталось всего ничего. Надругательства, брань, побои... и этого мало. Теперь я попаду в тюрьму, потому что эта дьяволица — настоящая дьяволица. Я старик, я не могу жить в тюрьме... Выпустите меня. Сделайте доброе дело. Я отдам вам дьяволицу... и этих дьяволов... награбленные деньги. Обещаю вам! — И это говорил насмерть перепуганный старичок, ерзавший и корчившийся в кресле.
— Как я тебя выпущу? — Я поднялся, не сводя глаз с его дула. Добраться бы до него, пока разговариваем.
— Как «как»? Вы друг полицейских, я знаю. Полицейские уже здесь — ждут рассвета, чтобы войти в дом. Я своими старыми глазами видел, как забрали Бритву Вэнса. Вы можете провести меня мимо ваших друзей, полицейских. Сделайте, как я прошу, а я отдам вам этих дьяволов и их деньги.
— Предложение хорошее, — ответил и, беспечно шагнув к нему. — Но могу я выйти отсюда, когда захочу?
— Нет! Нет! — сказал он, не обратив внимания на то, что я сделал к нему еще шаг. — Сперва я отдам вам трех дьяволов. Я отдам вам их живыми, но бессильными. И их, деньги. Обещаю -и тогда вы выпустите меня... и эту девушку. — Он вдруг кивнул на Нэнси, чье белое лицо, все еще хорошенькое, почти целиком превратилось в огромные глаза. — Она тоже неповинна в преступлениях этих дьяволов. Она должна уйти со мной.
Интересно, подумал я, что этот старый заяц о себе возомнил?
Я нахмурился с преувеличенной задумчивостью, а тем временем сделал еще один шаг.
— Не сомневайтесь, — убежденно прошептал он. — Когда дьяволица вернется в эту комнату, вы умрете — она вас обязательно убьет.
Еще три шага — и я доберусь до него и до его пистолета. В коридоре раздались шаги. Поздно прыгать.
— Да? — в отчаянии прошептал он.
За какую-то долю секунды до того, как вошла Большая Флора, я кивнул.
Она переоделась перед боем в синие брюки — возможно, Окуня, — расшитые бисером мокасины, шелковую кофточку. Курчавые соломенные волосы, чтобы не мешались, она стянула лентой. В руке у нее был револьвер, и еще по одному — в карманах брюк.
Тот, что в руке, поднялся.
— Тебе конец, — сказала она деловито.
Мой новый союзник заныл:
— Подожди, подожди, Флора! Не здесь же, прошу тебя! Сам я отведу его в подвал.
Она нахмурилась, пожала шелковыми плечами.
— Только быстро, — сказала она. — Через полчаса рассвет.
Я бы засмеялся над ними, если бы не так хотелось плакать.
Я должен верить, что этот старый заяц заставил ее переменить планы? Видимо, я отчасти надеялся на помощь старика, иначе не был бы так разочарован этой маленькой комедией, показавшей мне, что они просто устроили западню. Но в какую бы дыру меня ни заманивали, едва ли она будет хуже той, в какой я нахожусь.
И я вышел впереди старичка в коридор, открыл дверь, которую он мне показал, включил свет в цокольном этаже и стал спускаться по неровным ступенькам. Он шептал у меня за спиной:
— Сперва я покажу вам деньги, потом отдам вам этих дьяволов. А вы не забудете ваше обещание? Мы с девушкой пройдем через полицейских?
— Ну да, — успокоил я хрыча.
Он нагнал меня, сунул мне в руку пистолет.
— Спрячьте его, — шепнул он и, когда я засунул пистолет в карман, дал еще один, вынув, как и первый, из-под пиджака.