Детектив США. Книга 7
Шрифт:
Я повернулся на бок и сморщился от боли в левой руке.
Закатав широкий рукав, я увидел пониже плеча десятка с полтора точек от уколов с черно-синим ободком вокруг каждой.
Видно, меня, чтобы утихомирить, здорово накачали наркотиками, вот откуда эти приступы белой горячки. Отсюда и дым, и говорящие головки на лампе. Так что виски с подмешанной в него дрянью предназначалось, видимо, для лечения кого-то другого.
Я снова встал и начал ходить взад-вперед. Спустя немного выпил воды из-под крана, походил и выпил еще. Полчаса методического
Дверца стенного шкафа была заперта, а стул оказался для меня слишком тяжелым. Я стянул с кровати белье и спихнул матрас на пол. Под ним была проволочная сетка, укрепленная в ногах и в изголовье двумя тяжелыми стальными пружинами дюймов по девять длиной. Чтобы вынуть одну из них, мне пришлось потратить еще полчаса и приложить к этому неимоверные усилия.
Я немного передохнул, попил холодной воды и подошел к двери.
— Пожар! — заорал я во всю мощь своих легких. — Пожар!
Ждать пришлось недолго. Снаружи в коридоре послышались быстрые шаги, ключ ткнулся в дверь, замок щелкнул. Маленький человечек с глазами-бусинками, а коротком белом халате в бешенстве распахнул дверь, шаря глазами по кровати.
Я стукнул его стальной пружиной в челюсть, а потом, когда он пошатнулся, опустил ее ему на затылок. Он здорово сопротивлялся, и мне пришлось схватить его за горло и наступить коленкой на лицо. Коленка у меня заболела. Как чувствовало себя его лицо, он не сказал.
Я вытащил у него из заднего кармана дубинку, вынул из двери ключ и запер ее изнутри. В связке оказались и другие ключи. Один из них подошел к моему стенному шкафу. Я долго и тупо глядел на свою одежду. Потом медленно, кое-как шевеля негнущимися пальцами, оделся. Человек на полу не двигался.
Я запер его и ушел.
5
Из тихого широкого коридора с паркетным полом и ковровой дорожкой посередине белые дубовые перила, плавно изгибаясь, спускались в большой холл первого этажа. Там было несколько закрытых дверей — больших, тяжелых, старомодных. За дверьми ни звука. Я спустился по ковровой дорожке на цыпочках, держась за перила.
Двери матового стекла вели из холла в вестибюль, откуда был выход на улицу. Когда я спустился, раздался телефонный звонок. За полуотворенной дверью, из которой в полутемный холл падала полоска света, мужской голос заговорил по телефону.
Я подкрался к двери и, заглянув внутрь, увидел за письменным столом мужчину с телефонной трубкой у уха. Я подождал, пока он повесит трубку, и вошел.
У него было бледное, костлявое, хмурое лицо, по бокам вытянутого длинного черепа вились зализанные вверх на лысину редкие каштановые волосы. Он вскинул на меня глаза, и рука его метнулась к кнопке на столе.
Я осклабился и сказал:
— Лучше не надо, начальник. Я человек отчаянный. Мне терять нечего, — и показал ему дубинку.
На его губах застыла улыбка мороженой рыбы. Длинные бледные руки шевелились над столом, как две больные бабочки. Одна из них начала медленно продвигаться к боковому ящику стола.
Он с большим трудом заставил непослушный язык шевельнуться:
— Вы были очень больны, сэр. Очень серьезно больны. Я бы вам не советовал…
Я резко стукнул дубинкой по его руке, подкрадывающейся к ящику. Она сжалась, как слизняк на горячем противне. Я сказал:
— Не болен, начальник, просто нашпигован наркотиками почти до полного маразма. Я хочу выйти отсюда и еще хочу нормального виски. Доставайте.
Он перебирал пальцами по столу.
— Меня зовут доктор Сандстрэнд, и здесь частный госпиталь, а не тюрьма.
— Виски, — заревел я. — Дальше объяснять не надо. Частный дурдом. Неплохая работенка. Виски.
— В медицинском шкафу, — сказал он, одышливо ловя ртом воздух.
— Руки за голову.
— Боюсь, что вы об этом пожалеете.
Я перегнулся через стол, открыл ящик, к которому безуспешно подкрадывалась его рука, и достал оттуда автоматический пистолет. Я отложил дубинку и, обогнув стол, открыл медицинский шкафчик на стене. В нем стояли пинтовая бутыль бурбона и три стакана. Я взял два. Разлив виски, я протянул ему стакан:
— Вам первому, начальник.
— Я… Я не пью. Я абсолютно не переношу алкоголя, — забормотал он.
Я снова подобрал свою дубинку. Он быстро отхлебнул глоток. Я наблюдал за ним. Кажется, виски ему не повредило. Я понюхал свой стакан и опрокинул его в глотку. Подействовало. Я опрокинул и второй и сунул бутылку в карман пиджака.
— О'кей, — сказал я. — А теперь колись: кто засунул меня сюда? Давай быстрей, я тороплюсь.
— По-полиция, разумеется.
— Какая полиция?
Плечи его глубже вжались в спинку кресла. Вид у него был больной.
— Человек по имени Гэлбрейт подписался под жалобой как свидетель. Все строго законно, уверяю вас. Он офицер.
Я спросил:
— С каких это пор фараон имеет право подписывать жалобу для оформления в психушку?
Он ничего не ответил.
— Кто колол мне наркотики до того, как меня привезли сюда?
— Этого я не могу знать. Я предполагаю, что препарат действовал уже довольно долго.
Я потрогал подбородок.
— Два дня. Им бы следовало пристрелить меня. Меньше возни. Пока, начальник.
— Если вы выйдете отсюда, — сказал он тонким голосом, — вас тут же арестуют.
— Ну, за то, что я просто вышел, еще не арестуют, — сказал я мягко.
Когда я выходил, он все еще держал руки за головой.
Дверь на улицу была заперта на ключ, задвижку и на цепочку. Но никто, пока я ее отпирал, не пытался остановить меня. Я вышел на старомодное крыльцо, спустился по обсаженной цветами широкой дорожке. В темноте на дереве запел пересмешник. От улицы участок был отгорожен белым деревянным забором. Это был дом на углу Двадцать девятой улицы и Дескансо.