Детективное агентство Дирка Джентли (сборник)

Корчевская О.

Все, казалось, пришли к общему мнению, что наилучшим образом отметить окончание торжества и дойти до кондиции в этот вечер им поможет набег на вагон-ресторан, где не успевшие надраться в стельку на свадебном банкете получат шанс довести начатое до конца. Под буйные одобрительные возгласы решение было принято, поезд тронулся, и многие из пока еще державшихся на ногах попадали на пол.

Трое молодых людей плюхнулись на свободные сиденья в одном из купе. Четвертое место уже занимал холеный, упитанный джентльмен в старомодном костюме. Большие коровьи

глаза его уныло смотрели в окно, в необозримую даль.

Постепенно и очень медленно глаза изменили фокус и вернулись от бесконечности к более близкому окружению – новым незваным соседям.

Трое принялись громко обсуждать, пойти в вагон-ресторан вместе или послать гонца за выпивкой на всех, вслед за чем было высказано предположение, что гонец скорее всего вылакает все сам и остальным не достанется, а если не вылакает, то не сможет устоять на ногах и, чего доброго, прольет все на пол, чем причинит неудобство другим пассажирам.

Совместными усилиями удалось выработать некое общее мнение, однако оно тотчас было забыто. Двое вскочили на ноги, но тут же сели снова, в это время вскочил третий. Затем сел и он. Двое снова встали, решив, что будет проще и разумнее пойти и выкупить вагон-ресторан целиком.

Третий уже собрался было последовать за ними, когда медленно, но настойчиво джентльмен с коровьими глазами наклонился через столик и крепко ухватил его за руку.

Молодой человек в костюме-визитке попытался – насколько это позволило его отчасти спутанное сознание – сосредоточить на нем сердитый взгляд и сказал:

– Что вам нужно?

Майкл Вентон-Уикс пронзительно посмотрел ему прямо в глаза и тихо произнес:

– Я был на корабле…

– Где?

– На корабле…

– Какой корабль, вы о чем? Отпустите руку. Отстаньте же!

– Мы преодолели, – почти неслышно, но настойчиво продолжал Майкл, – чудовищные расстояния. Мы пришли, чтобы построить рай. Рай. Здесь.

Он обвел глазами вагон и бросил мимолетный взгляд в забрызганное дождем окно на сгущающиеся сумерки промозглого английского дня. Во взгляде явственно ощущалась ненависть. Пальцы еще крепче вцепились в руку юноши.

– Послушайте, мне нужно выпить, – заявил свадебный гость, впрочем, весьма неуверенно, потому что и сам уже понял – ему больше этого не хочется.

– Мы оставили тех, кто занят разрушительной войной, – прошептал Майкл. – Наш мир должен стать миром покоя, музыки, просвещения. В нем не будет места ничему мелкому, обыденному, ничтожному…

Притихший повеса изумленным взглядом смотрел на Майкла. Вроде на старого хиппи не похож. Хотя как знать… Его собственный старший брат несколько лет прожил в коммуне у друидов, поедал пончики с ЛСД и считал себя деревом. Сейчас он заделался директором коммерческого банка. Разумеется, разница небольшая: он перестал считать себя деревом (разве что только изредка) и научился обходиться без определенного сорта красного вина, от которого его вновь тянет на подвиги.

– Кое-кто предрекал нам неудачу, – продолжал Майкл голосом тихим, но тем не менее звучащим четко в шумном вагоне, – пророчил, что мы несем огонь войны, но мы были тверды, наша единственная цель – процветание искусства и красоты, величайшего искусства, величайшей красоты – музыки. С собой мы брали только тех, кто искренне в нас верил.

– О чем вы говорите? – спросил свадебный гость, однако уже без вызова, потому что успел попасть под чары соседа по купе. – Когда это было? Где?

Майкл тяжело дышал.

– До вашего рождения, – изрек он наконец, – сидите тихо, и я вам все расскажу.

Глава 27

Тишина повисла надолго. За это время вечерние сумерки за окном сгустились, и в комнате потемнело. В игре света и теней вырисовывался силуэт профессора.

Обычно излишне словоохотливый Дирк молчал. Его глаза с детским восторгом заново обвели взглядом скучную, обшарпанную мебель в гостиной, панели на стенах, потертые ковры. Руки его дрожали.

Ричард еле заметно хмурил брови, будто пытаясь произвести в уме сложные вычисления, затем пристально посмотрел на профессора и спросил:

– Кто вы?

– Не имею ни малейшего понятия, – живо отозвался профессор. – Память моя большей частью поистерлась. Дело в том, что я очень стар. Невероятно стар. Думаю, если бы вы узнали, до какой степени, вы были бы сильно удивлены. Да и я, по всей вероятности, тоже удивился бы, потому что и сам не помню своего возраста. Чего я только не повидал на своем веку! Слава Всевышнему, почти все уже забыл. Беда в том, что в моем возрасте – а я невероятно стар, как я, кажется, успел упомянуть… Я уже говорил об этом, да?

– Да, говорили.

– Хорошо. Я забыл, говорил или нет. Дело в том, что объем памяти с годами не становится больше и многое попросту из нее выпадает. Поэтому разница между людьми моего и вашего возраста не в том, как много я знаю, а в том, как много я забыл. Спустя какое-то время начинаешь забывать, что именно ты забыл, а после – и о том, что вообще нужно что-то помнить и о чем ты только что говорил…

Он беспомощно уставился на чайник.

– А помнишь только… – деликатно подсказал Ричард.

– Запахи и серьги.

– Что, простите?

– Почему-то эти вещи остаются в памяти надолго. – Профессор недоуменно покачал головой и вдруг сел. – Серьги, надетые королевой Викторией в день серебряного юбилея своего восхождения на трон. Жуткое зрелище. Художники, разумеется, постарались изобразить их не такими пугающими. Запах на улицах до того, как появились автомобили. Трудно сказать, что хуже. Вот почему так живы воспоминания о Клеопатре. Ужасающее сочетание серег и запахов… Думаю, это последнее, что останется, когда все исчезнет. Я буду сидеть один в темной комнате – ни зубов, ни глаз, ничего, одна седая головенка… А в ней – воспоминания о сверкающих в золотой оправе чудовищных синих каменьях, о запахе пота, кошек и смерти. Что мне со всем этим делать?…