Детективы Дэшила Хэммета. Т. 3

Хэммет Дэшилл

ОТар стащил со своей шарообразной головы широкополую черную шляпу — фасон, популярный среди сельских констеб­лей, — и почесал в затылке.

— Новостей небогато. Док определил, что удар нанесли лезвием длиной по меньшей мере в семь дюймов и шириной в два и что с такой раной нельзя прожить дольше двух часов, а вероятнее, даже и часа. Ничего нового мы на нем не нашли. А что вам удалось раскопать здесь?

— Фамилия — Раунде. Прибыл вчера из Нью-Йорка. Все барахло новое, ничего такого, что могло бы дать нам зацепку,

кроме разве вывода, что он, похоже, заметал за собой следы. Ни писем, ни пометок, ничего. Следов крови или борьбы в комнате не видно.

ОТар повернулся к Педерсону:

— А ты не замечал возле отеля какого-нибудь азиата? Индуса или что-то вроде того?

— Замечать не замечал, но для вас все разузнаю, — мигом нашелся охранник.

— Стало быть, красный шелк оказался-таки саронгом? — уточнил я.

— И весьма дорогим, — отозвался детектив. — Я-то уж на­видался их за четыре года службы на островах, но такого, как этот, не встречал ни разу

— А кто их носит?

— Мужчины и женщины на Филиппинах, Борнео, Яве, Суматре, полуострове Малакка, кое-где в Индии.

— Так ты полагаешь, что некий потрошитель рекламирует себя, бегая по улицам в красной юбчонке?

— Остряк-самоучка! — огрызнулся сержант. — Саронги очень часто используют как шарфы и пояса в сложенном или скрученном виде. И откуда ты взял, что его ранили на улице? Да, кстати, раз уж зашла о том речь, как мне убедиться, что его не зарезали в вашем притоне?

— Мы всегда хороним наших мертвецов сами, не извещая полицию. Давай скорее Питу распоряжение о поиске твоего азиата и пошли вниз, что ли.

Версия была дохлая. В козлы отпущения по ней годился любой смуглолицый, ошивающийся в районе отеля.

Я позвонил Старику, чтобы сообщить о своих открытиях, — это не потребовало от меня серьезных затрат ни времени, ни воздуха из легких, — и остаток вечера провел вместе с ОТа-ром в бесплодных рысканьях без определенной цели. Мы опросили водителей такси, созвонились по телефонной книге с тремя Раундсами, и под занавес наше неведение было таким же полным, как и в начале поисков.

Утренние газеты, выброшенные на улицы города чуть позже восьми вечера, представляли происшествие в уже из­вестном нам виде.

В одиннадцать мы с ОТаром решили, что наступила ночь, и разошлись по направлению к собственным постелям.

Но наша разлука была недолгой.

Я продрал глаза, сидя на краю кровати в призрачном свете стыдливо выглянувшей из-за горизонта луны. С оглушительно заливающимся телефоном в руке.

ОТар, его голос:

— 1856, Бродвей! На пригорке!

— 1856, Бродвей, — машинально повторил я, и он бросил трубку.

Окончательно я проснулся, пока вызывал по телефону такси, а затем одевался. Спускаясь вниз, обнаружил, что часы показывают всего пятьдесят пять минут пополуночи. Стало быть, в постели мне посчастливилось провести ровно

пят­надцать минут.

По адресу 1856, Бродвей обнаружился трехэтажный дом с крошечной лужайкой, и стоял он в ряду таких же домов, с такими же лужайками перед ними. Только все прочие были темны, а этот сиял огнями из всех окон, а также из распахну­того парадного. В вестибюле дежурил полисмен.

— Привет, Мак! ОТар уже здесь?

— Только что зашел.

Я прошел сверкающую темным лаком прихожую и увидел спину ОТара, поднимавшегося по ступенькам.

— Что здесь у нас? — спросил я, когда поравнялся с ним.

— Сейчас узнаем.

На втором этаже мы свернули влево и вошли не то в библиотеку, не то в большую гостиную, занимающую про­странство вдоль всего фасада.

На кушетке сидел хозяин дома в банном халате и пижаме. Его обнаженная нога покоилась на стоящем перед ним стуле. Он поприветствовал меня кивком, и я узнал его: Остин Рих­тер, владелец кинотеатра на Маркет-стрит. Наше агентство уже работало однажды, с год тому назад, на этого кругло­лицего лысоватого человечка лет сорока пяти. Дело было свя­зано с укравшим дневную выручку и сбежавшим билетером.

Над ногой Рихтера, ниже колена забинтованной, склонился худой старик, судя по всему доктор. Рядом, держа в руках ножницы и рулон марли, стояла высокая дама в отороченном мехом халате. Дородный полицейский капрал что-то строчил в блокноте, сидя за длинным узким столом. Прижатая его лок­тем, на ярко-голубой скатерти лежала толстая трость орехо­вого дерева.

При нашем появлении все они обернулись. Капрал под­нялся и шагнул навстречу:

— Я слышал, что вам поручили случай с Раундсом, сер­жант, поэтому и поспешил известить, как только понял, что в моем деле тоже замешаны азиаты.

— Молодцом, Флинн, — ответил ОТар.—А что здесь стряслось?

— Кража со взломом, а может, только попытка кражи. Преступников было четверо, взломана кухонная дверь.

Голубые глазки Рихтера, сидевшего чрезвычайно прямо, вдруг вспыхнули несомненной заинтересованностью, как, впро­чем, и карие женские.

— Прошу прощения, — вмешался он, — вы, кажется, упо­мянули еще какой-то случай с участием азиатов. Я вас пра­вильно понял?

Мы с ОТаром переглянулись.

— Вы не читали утренних газет? — спросил я владельца кинотеатра.

— Увы.

— Понятно. В контору «Континентала» в конце дня вошел человек с ножевым ранением в груди и умер. Для остановки кровотечения он использовал красный саронг, потому и воз­никла версия с азиатами.

— А как его звали?

— Раунде, X. Р. Раунде.

Никакого впечатления на Рихтера это имя не произвело.

— А не был ли он высоким, очень худым, смуглым? — уточнил Рихтер. — Не в сером ли костюме?

— Все сходится.

Рихтер обернулся к женщине.

— Моллой! — воскликнул он.