Детективы Дэшила Хэммета. Т. 3

Хэммет Дэшилл

Это был щегольски одетый толстый коротышка лет три­дцати, с прямыми поседевшими волосами, вялым нервным лицом и пухлыми беспокойными белыми руками. Мы обме­нялись рукопожатиями, затем, бегло просмотрев мое реко­мендательное письмо, он пригласил меня сесть и, пока гово­рил, не отводил взгляда от моего галстука.

— Итак, вы частный детектив из Сан-Франциско?

— Да. — Кто вас интересует?

— Лайонел Грантхем.

— Не может быть!

— Тем не менее это так.

— Но он же… — Дипломат понял, что смотрит мне прямо в глаза, и быстро перевел взгляд на мои волосы, забыв, о чем начал говорить.

— Так что он? — напомнил я ему.

— О!.. — Поверенный едва заметно склонил голову и на­хмурился. — Он не из таких…

— Сколько времени он тут?

— Уже два месяца. А может, три или три с половиной.

— Вы хорошо его знаете?

— Да нет… Мы, конечно, здороваемся, разговариваем. Мы с ним здесь единственные американцы, поэтому познакоми­лись довольно быстро.

— Вы знаете, что он тут делает?

— Нет, не знаю. Думаю, просто прервал на какое-то время свои путешествия. Конечно, если у него нет на это какой-то особой причины. Несомненно, не обошлось и без девушки — дочери генерала Радняка. Хотя я в этом не уверен.

— Как он проводит время?

— Я в самом деле не имею об этом представления. Он остановился в отеле «Республика», довольно популярен среди членов здешней иностранной колонии, немного ездит верхом, живет обыкновенной жизнью молодого человека из приличной состоятельной семьи.

— Общается ли с кем-нибудь, кто на самом деле не тот, за кого себя выдает?

— Об этом мне неизвестно. Правда, я видел его в обществе Махмуда и Эйнарссона. Они, по-моему, негодяи. Хотя, может, и нет.

— Кто они?

— Нумар Махмуд — личный секретарь доктора Семича, президента. Полковник Эйнарссон — исландец, теперь, по су­ти, командует армией. Больше ничего о них я не знаю.

— Кроме того, что они негодяи?

Поверенный в делах с обидой сморщил пухлое лицо и бросил на меня укоризненный взгляд.

— Не совсем, — буркнул он. — А теперь позвольте спро­сить, в чем подозревают Грантхема?

— Ни в чем.

— В таком случае…

— Семь месяцев тому назад, в тот день, когда этому Лайо­нелу Грантхему исполнился двадцать один год, он получил деньги, которые ему завещал отец. Лакомый кусок. Перед этим парень пережил тяжелые времена. У его матери было, да и по сей день сохраняется весьма развитое представление среднего класса об изысканности. А отец у него был настоящий аристо­крат старой школы — с твердым характером и мягкой речью. Все, что ему хотелось, он просто брал. Любил вино и молодых женщин, к тому же и то и другое в больших количествах. Играл в карты, в кости и на бегах. А еще любил драки — безразлично, оказывался он наблюдателем или участником.

Пока отец был жив, сын получал мужское воспитание. Госпожа Грантхем считала вкусы своего мужа плебейскими, но он относился к тем, кто с другими людьми не считается. Кроме того, род Грантхема можно было причислить к лучшим в Америке, а ее саму — к тем женщинам, на которых это производит впечатление. Но одиннадцать лет тому назад -г-Лайонелу тогда исполнилось десять — старик умер. Госпожа Грантхем сменила колесо семейной рулетки на коробку до­мино и занялась превращением своего сына в патентованного джентльмена.

Я никогда его не видел, но мне говорили, что ее усилия оказались напрасными. Однако она держала парня на привязи целых одиннадцать лет, даже не дала ему убежать в колледж. Так продолжалось до тех пор, пока он не достиг совершенно­летия и не получил право на свою часть отцовского на­следства. В то утро он поцеловал мамочку и мимоходом сообщил, что отправляется в небольшую прогулку вокруг света — один. Мамочка сказала и сделала все, что от нее можно было ожидать, но это не помогло. Кровь Грантхема взяла верх. Лайонел пообещал матери присылать время от времени почтовые открытки и уехал.

Во время своих путешествий он вел себя, кажется, до­вольно прилично. Думаю, именно ощущение свободы давало ему положительные эмоции. Но несколько недель тому назад адвокатская компания, ведущая его дела, получила от Лайо­нела распоряжение продать акции железнодорожной компа­нии, которые принадлежали ему, а наличные деньги перевести в один белградский банк. Сумма была большая — свыше трех миллионов долларов, поэтому контора сообщила об этом гос­поже Грантхем. Женщина была поражена. Она получала письма от сына из Парижа, и в них ни слова не говорилось о Белграде.

Мамочка сразу решила поехать в Европу. Однако брат госпожи Грантхем, сенатор Уолборн, отговорил ее от этого. Он послал несколько телеграмм и выяснил, что Лайонела нет ни в Париже, ни в Белграде, если только он не скрывается. Тогда миссис Грантхем упаковала чемоданы и заказала би­леты. Сенатор снова уговорил ее не ехать, сказав, что парню не понравится такое вмешательство в его дела и лучше будет провести расследование тайно. Он поручил это дело нашему агентству. Я приехал в Париж и узнал, что один из друзей Лайонела пересылает ему почту, а сам Лайонел теперь в Сте­фании. По пути я остановился в Белграде и узнал, что деньги — большую часть денег — ему перевели сюда. Поэтому я тут.

Скенлен с облегчением усмехнулся.

— Ничем не могу вам помочь, — проговорил он. — Грант­хем совершеннолетний, и это его деньги.

— Хорошо, — согласился я. — Нет возражений. Я придер­живаюсь такого же мнения. Мне остается одно: пошарить вокруг, выяснить, что он тут делает, и, если парня обманы­вают, попытаться спасти его деньги. Не могли бы вы мне хотя бы намекнуть? Куда он вложил или собирается вложить три миллиона долларов?

— Не знаю. — Поверенный в делах смущенно заерзал в кресле. — Тут нет никакого серьезного бизнеса. Это чисто аграрная страна, поделенная между мелкими землевладель­цами — фермы на десять, пятнадцать, двадцать акров. Хотя есть еще его связь с Эйнарссоном и Махмудом. Эти двое, безусловно, оберут его, если подвернется случай. Но не ду­маю, что они сделают это. Возможно, он с ними едва знаком. Наверное, тут замешана какая-то женщина.

— Хорошо, а с кем мне стоит встретиться? Я не знаю страны и языка, и это создает много трудностей. Кому я могу рассказать свою историю, чтобы получить помощь?

— Не знаю, — угрюмо ответил Скенлен. Потом его лицо просветлело. — Идите к Василие Дюдаковичу — министру по­лиции. Это именно тот человек, который вам нужен! Он может помочь вам. Вместо мозгов у него работает пище­варение. Он ничего не поймет из того, что вы ему расскажете. Да, Дюдакович — это ваш человек!

— Благодарю, — сказал я и вышел на грязную улицу.