Дети апокалипсиса

«Города его сделались пустыми, землею сухою,

степью, землею, где не живет ни один человек

и где не проходит сын человеческий»

Книга пророка Иеремии. Глава 51. Стих 43.

Мы пришли в этот городок, потому что нам некуда было больше идти. Скрытый лесами, почерневшими от радиации, он все еще дышал. Нетронутый мародерами, он вглядывался в пожелтевшее небо, темными глазами домов. Как

Планета сгорела за несколько дней. Превратилась в пепел. Язвы ядерной проказы, покрыли сине-зеленое тело так быстро, что даже самые смелые прогнозы оказались пустышкой. Не многим удалось уцелеть в той войне. А те, кто выжил, вряд ли благодарят за это судьбу. В разрушенные города пришли голод и болезни. Похожие на всадников апокалипсиса, они промчались по выжженным землям, сея смерть. Но в изуродованном мире, даже такие зерна дали всходы. А всходы дали плоды. И однажды, недалеко от эпицентров взрывов, в воронке, похожей на раскуроченное материнское чрево, родилось чудовище. Зверь, томившийся в недрах нашей планеты, и ждущий своего часа.

Я видела его. Несколько лет назад, мой отряд вступил с ним в схватку на побережье разрушенного Токио. Я помню, как позеленевший океан, накатывал на запекшийся берег гнилыми волнами. И запах разложившихся трупов забивался в ноздри. Это был тот день, когда я впервые увидела океан. Столько воды…Говорят – ее никогда нельзя было пить, но сейчас, люди бы все отдали за вкус соленых брызг на губах. Я знаю, каким океан был до войны. Таким же, как небо. Синим.

Поговаривают, что зверь, выбравшийся из-под земли, сам Сатана. Что он ждал именно этой войны долгие тысячелетия, и теперь выбрался из ада, чтобы поработить остатки человеческой расы. Так было сказано в Библии. В книге, которой люди верят до сих пор. Я не знаю, правда ли это, но в том, что этот монстр пришел нас убивать, нисколько не сомневаюсь.

Наш отряд, состоявший из десяти храбрецов, меня и Лина, разбил лагерь недалеко от зараженного океана. В развалинах прибрежных районов, где тяжелая пыль, обогащенная свинцом, позволяла дышать только через маску респиратора. Нам удалось соорудить небольшой костер, который согрел бы нас холодной ночью. На нем мы разогрели скудный ужин, состоящий, как и сегодня, из консервированных бобов. Миго, наш снайпер, снова принялся шутить о том, что ночью ему предстоит прослушать вонючий концерт наших задниц. Я помню до сих пор, как челка выцветших волос, спадала ему на глаза, когда он смеялся. А мы сидели на разбитых бетонных стенах и хихикали, прожевывая опостылевшие бобы. Я посматривала украдкой на Лина, но он смеялся вместе с остальными, не замечая моих взглядов. А отблески костра играли на роговице его веселых глаз. Это были последние минуты, когда все мы были вместе. Мгновения перед тем, как вся наша жизнь, превратилась в безумный побег.

Оно появилось из темноты. Двухметровая фигура, с широкими плечами и уродливой головой, словно сшитой из кусков звериной кожи. На нем был серый плащ, с изорванными в лохмотья рукавами, и тяжелые, солдатские ботинки, со стальными носками. Мы все увидели его таким, каким он был – монстром, забравшимся в человеческое тело и разрушившим его до основания. К его правой руке, привинченная стальными болтами, крепилась военная базука, черный зев которой уже вбирал в себя наши испуганные лица. Эта тварь застала нас врасплох. Подошла неслышно, хотя, казалось, от ее тяжелых шагов, должна была дрожать сама земля.

Иногда мне снятся глаза Зверя. Злые, они смотрят на меня и, просыпаясь, я хватаюсь за оружие. Чувствую, как колотится сердце в груди, но только шершавая рукоять снайперской винтовки может меня успокоить. Я провожу пальцами по выбитым инициалам Миго, и только тогда понимаю, что спала.

В ту ночь, на побережье, когда мы столкнулись со Зверем, Лин спас мне жизнь. Но теперь, кроме меня, об этом никто не помнит. Все думают о том, как бы его бросить, потому что это он бежит, а все остальные, просто сопровождают его, следуя зову чести. Но правда в том, что в одиночку, в этом мире, все равно, не выжить. И поэтому мы идем рука об руку. Шестеро из двенадцати. Ровно половина. Все, кому удалось выжить в бойне, случившейся ночью, три года назад, недалеко от уничтоженного Токио…

Я не успела вытащить громадину револьвера из кобуры. Рука Лина метнулась ко мне быстрее, и сбросила меня с края бетонной плиты. Мы вместе упали за ее серую глыбу, и через секунду прогремел взрыв, вспоровший землю тупым ножом. В стороны разлетелись куски камней, охваченные пламенем. Они падали около нас, будто метеориты, а Лин держал меня за плечи, прикрывая спиной. Но даже грохот, звенящий в ушах, не мог заглушить криков наших друзей. Они умирали в нескольких метрах от нас, обожженные и истекающие кровью. Лин отпустил меня, и в его татуированной руке, тут же возникло оружие – противопехотный револьверный гранатомет, который он всегда таскал сложенным за спиной, и называл «ножкой кузнечика». Он не смотрел на меня, а я как последняя салага, не могла выдернуть пистолет из кобуры, которую всегда носила на бедре, рядом с коленом. Но первыми стрельбу открыли не мы. Я четко услышала попеременные щелчки выстрелов Тага - только он из всей нашей команды стрелял с обеих рук, по-македонски. Его оружием были две двустволки, со спиленными дулами. Он притащил этих монстров из походов по Сибири, где все еще водились дикие животные, и выпадал чистый снег. И хотя дула орудий были широкими, выстрелы больше напоминали хлопки в ладоши. В левую. И в правую. По очереди. Таг что-то кричал, но разобрать слов за грохотом выстрелов не представлялось возможным. Весь мир, еще секунду назад, молчаливый и серый, наполнился звуками, вплетенными в яркие краски боя.

Я знала, Таг попал в Зверя. Его рев сотряс мою диафрагму так, что из носа закапала кровь. Вот только пули не причинили ему вреда. Вскрыли плоть, но не достали сердца.

А потом я увидела, как тонкая фигура Лина, выскользнула из-за укрытия, вскидывая гранатомет к плечу. Мы все были там, и никто не боялся умереть. Но в тот момент я испугалась за него. Потому что любила.

Я поднялась на ноги, высвободила револьвер, и прицелилась в голову Зверя. Он шел напролом, откидывая куски бетона в сторону, не замечая жара, плавящего кожу. В тот момент, когда я открыла огонь, на мушке у меня был его красный затылок. И все шесть пуль, вырвавшиеся из тугих камор, достигли цели. Но отскочили от головы со звоном, выбивая искры. Тогда-то я и увидела глаза Зверя. Он развернулся ко мне, и в его руке мелькнула зазубренная сталь. Всего лишь миг отделил меня от смерти. Я выгнулась прогибом назад и каленая сталь ножа искрой промелькнула над моим животом. Совершая курбет, я выронила револьвер. И пока искала его в дрожащих тенях, Лин обрек себя на побег. Я не видела, что произошло, а он никогда об этом не рассказывал, но когда мы бежали по темным развалинам, он повторял одни и те же слова.

«Теперь эта тварь будет преследовать нас. Из-за меня!»

Нашу группу разбросало по разрушенному городу, но мы сумели отыскать друг друга. То были самые страшные часы ожидания в моей жизни. Мы спрятались в одном из уцелевших зданий и выставили сигнальный маячок. Если кто-то из отряда остался в живых, они были обязаны нас найти. От каждого шороха я вздрагивала, и вглядывалась в темноту. Боялась, что она примет очертания двухметровой фигуры в плаще. Лин тяжело дышал, не убирая гранатомет за спину, и я поняла, что он тоже готовится к худшему. А потом он рассказал мне, что Зверь убил Миго. Что он видел его тело, с вывалившимися в пыль кишками.

«Ты думаешь, хоть кто-то уцелел?»

Даже в темноте Лин не смотрел на меня. Я знала это, хоть и не видела ничего дальше собственного носа. Он боялся моих взглядов. Всегда. Я не чувствовала в нем любви, и думаю, именно этого он стыдился. Нас осталось так мало в этом огромном мире, но человеческому сердцу не прикажешь. Любовь избирательна. Ее нельзя вывести математическими величинами. Мои далекие предки были математиками, и я, слушая голос памяти, понимаю это лучше других.

«Я не знаю»