Шрифт:
Annotation
Все начинается в семидесятые, в одной из ленинградских школ.
Первая красавица класса Альбина Вихорева влюбляет в себя тихоню Женю Невского, а потом бросает его, поддавшись наглому обаянию заводилы Сашки Акентьева. После выпускного вечера Невский исчезает…
Другой их одноклассник – Кирилл Марков под давлением отца поступает в престижный вуз. Но учебой не увлечен и, как-то столкнувшись с Акентьевым, начинает работать вместе с ним в модном молодежном кафе диск-жокеем. Он бросает институт и уходит из дома. Популярность, красивая жизнь, красивые женщины… Особенно Джейн Болтон. Но любовь между сыном директора оборонного предприятия и англичанкой, приехавшей в Союз, как выяснилось не только ради изучения русской литературы, оказалась не по вкусу КГБ. Кирилла насильно помещают в психбольницу, а Джейн арестовывают и высылают в Англию.
Институтский приятель Кирилла Дима Иволгин женится на Наташе Забуге, перспективной гимнастке. Выиграв чемпионат Европы, она, по наущению своего высокопоставленного любовника, бросает мужа и недавно родившуюся дочку, просит политического убежища в Англии, где возобновляет свое ленинградское знакомство с Джейн.
Но все они – дети этого города – вскоре встретятся вновь под призрачным покровом белых ночей…
Дмитрий Вересов
Дмитрий Вересов
"Дети белых ночей"
Пролог
Камень проблескивал одинокой огненной искрой. Казалось, что под его округлой, цвета темной крови, поверхностью что-то происходит. Массивные серебряные кружева образовывали четырехзубую коронку, что и держала сам камень.
– То, что вы разглядываете, маэстро, весьма и весьма недурно! – К Бенвенуто подошел сам хозяин.– Очень недурно! Вам нравится? У этого камня есть история. Не желаете ли узнать?
– О, да, сеньор!
Лавка Тьерино слыла одной из самых богатых во Флоренции. Богатой не только товаром, но и клиентами. Те покупали и заказывали у Тьерино драгоценности на все случаи их богатой жизни. Взорам состоятельных флорентийцев были представлены тут не только прекрасные изделия мастерских Тьерино, но и привозные украшения из других стран Европы, Азии, Индии и входящей в моду дикой России. Особенно ценились уральские самоцветы. Алмазы из северной Сибири стоили дороже африканских, поскольку были прозрачней. Да и сами российские ювелиры, с легкостью освоив тогдашние вкусы Европы, могли кое-кого поучить. Был у Тьерино и скупщик. Он разыскивал по Флоренции и окрестностям всяческие украшения. Покупал их по весьма сходным ценам у мелких торговцев, трактирщиков – словом, у тех, с кем могли расплатиться драгоценностями. Порой попадались весьма интересные экземпляры. Иногда очень старой работы. Как вот это кольцо из серебра с черным гранатом кабошоновой огранки, что разглядывал сейчас один из покупателей.
Покупателем был известный в ту пору скульптор Бенвенуто Альдоджи, получивший заказ на несколько копий античных скульптур от одного вельможи из России. Ему предстояло выполнить их с имеющихся оригиналов, но используя новых натурщиц.
– Кому же суждено носить этот редкий камень?
– Редкой красавице, дорогой Тьерино. Редкой.
– Прошу прощения, но кто же она? Вы же не станете скрытничать...
– Не стану, мой друг. Вот только в размере я не совсем уверен. Не могли бы вы подготовить для меня лекало?
– Вашему-то глазомеру и лекало? Доверьтесь своим глазам, сударь,– и хозяин недвусмысленно подмигнул скульптору.
– Сейчас мне бы хотелось, чтобы было не на глаз, а в точности, чтобы это кольцо мягко и крепко сидело на ее мраморном пальчике.
– Мраморном? Боюсь, не совсем вас понимаю, маэстро.
– Ах, простите. Я под мраморностью имел в виду свойства ее кожи.
Взор Бенвенуто слегка затуманился. Он вспомнил, как его поразил вид просвечивающих на солнце пальчиков застывшей в изящном развороте кисти Бьянки. Случилось это, когда она пришла к нему в мастерскую в первый раз. Она была не натурщица, нет. Пришла с заказом от своей семьи, и, судя по ее виду,– семьи аристократов. Он усадил ее в кресло и попросил поднять руку. Потом попросил повернуть ее ладонью к нему. Слегка. Тогда ему показалось, что рука... мраморная. Она смотрела на него, ничего не понимая, а Бенвенуто тем временем влюблялся.
– Так что, могу я получить лекало, дорогой Тьерино?
– Ну разумеется. Массимо принесет его вам к вечеру.
– Пусть оно будет выглядеть чем-то вроде насеста для небольшой птицы. Ради сюрприза я разыграю комедию.
– Птицы? Как оригинально. И как тонко придумано. Да, жаль, что вы не у меня работаете. Тогда бы моя скромная лавка могла стать торговым домом, дорогой маэстро.
Тьерино смотрел на Бенвенуто с восхищением и завистью. Он понимал толк в красоте и изяществе, но сам не мог создать ничего, кроме процветающей торговли.
– Спрячьте кольцо и пришлите мне вашего посыльного. Сколько, кстати, я буду должен вам, сударь?
– Если кольцо не придется подгонять, то... Давайте решим это после примерки.
– Надеюсь, за пару дней цена не подскочит? Ха-ха.– Белозубая улыбка Бенвенуто приводила в восторг не только его приятельниц, но и детей всей округи.
– Ну что вы такое говорите, друг мой! Не понимаю вас. Конечно, все будет в полном порядке. Счастливой примерки.
– Прощайте, сударь.
Они пожали друг другу руки и разошлись. Бенвенуто покинул лавку и скорою походкой направился к дому своего главного заказчика.
Господин Юрьев прибыл во Флоренцию поздней осенью из Санкт-Петербурга. Миссия графа состояла в том, чтобы встретиться здесь с известными скульпторами, оценить их мастерство и распределить заказы. Все дело в том, что во время наводнения в петровском Летнем саду безвозвратно погибло множество садовых скульптур. Более сотни их недосчитались, описывая убытки, нанесенные стихией.
Работы Альдоджи более всех приглянулись Юрьеву. К тому же он весьма споро резал мрамор. Его эскизы и рисунки пленили русского вельможу. Таким образом, заказ на первые шесть скульптур был отдан Бенвенуто Альдоджи. И сегодня предстояла приемка эскизов.
Юрьев подолгу разглядывал растушеванные карандашные наброски, кое-где тронутые углем, дабы выгодно подчеркнуть объемность фигур. Сами изображения являли собою виды фигур с разных точек и некоторые детали. В том числе декор обуви, оружия и символики. Наконец Юрьев отложил в сторону пять комплектов эскизов и задумался над шестым.
– Что-то вас смущает, господин Юрьев? – равнодушно осведомился Бенвенуто и подсел поближе, чтобы понять что именно.
– Видите ли, дорогой маэстро, композиция безупречна, детали тоже. Вы выполнили все, о чем мы договаривались. Меня смущает только одно. Лицо. Если позволите, мне кажется, выражение должно быть помягче и головка чуть поменьше... Что скажете?