Дети Бога
Шрифт:
— Нет, не нужно. Но от кофе и я бы не отказалась, — призналась София. — С последнего кайфа прошло столько времени!..
— Что ж, мы привезли его много, но, боюсь, он без кофеина.
Наступило потрясенное молчание.
— Прости, — уныло произнес Эмилио. — Никто не согласовывал со мной накладные.
Молчание нарушили тихие возгласы ужаса.
— Это была канцелярская опечатка, — сказал он с искренней болью. — Мне вправду очень жаль. Я казню каждого, кто виновен в этом. Мы насадим их головы на колья…
София начала смеяться.
— О, Сандос, я всегда тебя любила.
— Нет, не любила, — обиженно сказал он. — Ты меня возненавидела, лишь только завидев.
— В самом деле? Значит, я была дурой. А насчет кофеина ты пошутил, правда? — осторожно спросила она.
— Разве я когда-нибудь шутил о подобных вещах?
— Только если считал, что я на это попадусь.
Ненадолго повисла пауза, а когда София вновь заговорила, в ее голосе слышалось спокойное достоинство, всегда восхищавшее его:
— Я рада, что выжила и могу с тобой опять говорить. Все изменилось. Руна теперь свободны. Ты был прав, Сандос. Ты был прав с самого начала. Бог хотел, чтобы мы сюда пришли.
Позади него раздались голоса других, бурно реагировавших на сказанное ею, а Эмилио ощутил, как Джон сдавил ему плечи, и услышал его яростный шепот:
— Ты слышал это — ты, придурок! Слышал?
Но его собственные глаза, казалось, сбились с фокуса; Эмилио обнаружил, что ему трудно дышать, и потерял нить разговора, пока опять не услышал свое имя.
— А Исаак? — спросил он.
Молчание наступило столь резко и тянулось так долго, что Эмилио, повернувшись в кресле, посмотрел на Франца.
— Связь в порядке, — тихо сказал Вандерхелст.
— София? — позвал Эмилио. — Последнее, что мы слышали: Исаак был очень юным. Я не хотел…
— Он давно меня оставил. Исаак… Он ушел много лет назад. Ха'анала последовала за ним, и мы надеялись… Но никто из них так и не вернулся. Мы столько раз пытались их разыскать, но война длилась очень долго…
— Война? — спросил Дэнни, но Сандос уже говорил:
— Все в порядке. Все в порядке, София. Что бы ни случилось…
— Никто не ожидал, что она затянется настолько! Ха'анала… О, Сандос, это слишком сложно. Когда ты спустишься? Я все объясню, когда ты доберешься до Галатны…
Эмилио словно ощутил удар в живот.
— Галатны? — спросил он почти неслышно.
— Сандос, ты там? О, бог мой, — выдохнула она, сообразив. — Я… я знаю, что с тобой тут произошло. Но все изменилось! Хлавин Китери мертв. Они оба… Китери мертв… много лет, — произнесла София затухающим голосом. Но затем заговорила твердо: — Теперь во дворце — музей. И я живу здесь… просто еще один кусочек истории.
Она умолкла, а Эмилио пытался думать, но на ум ничего не приходило.
— Сандос? — услышал он ее голос. — Не бойся. К югу от гор Гарну нет никаких джанада. Мы-и-ты-тоже в безопасности здесь. Честное слово… Сандос, ты там?
— Да, — сказал он, беря себя в руки. — Я тут.
— Когда ты сможешь спуститься? И сколько вас?
Вскинув брови, он повернулся к Карло и спросил:
— Через неделю?
Карло кивнул.
— Через неделю, София. — Он прокашлялся, пытаясь звучать уверенней. — Нас восемь, но пилот корабля останется на борту. Вниз спустятся четыре иезуита и два… бизнесмена. И я.
Она пропустила подтекст.
— Вам нужно приземлиться юго-восточнее Инброкара, чтобы не повредить огороды. Ты видел их? Мы зовем их робичоксами! Проводятся конкурсы на самые красивые и действенные проекты, но без призов, поэтому никто не делается пораи. Я пришлю за вами эскорт. Опасности нет, но мне уже трудно ходить, а найти дорогу сквозь огородные лабиринты невозможно, если ты не рунао… Только послушай меня! Я слишком долго прожила с руна! Сипадж, Мило! Кое-кто всегда так болтал? — смеясь, спросила София. Сделав паузу, она перевела дух и сбавила темп. — Эмилио, не жди, что я такая же, какой была. Я теперь старуха. Я — развалина…
— А разве не все мы? — спросил Эмилио, уже вполне владея собой. — И если ты развалина, — прибавил он мягко, — то роскошная… Мендес, ты будешь Парфеноном! Главное — ты жива, невредима и благополучна.
Он вдруг обнаружил, что говорит искренне. В данную минуту лишь это и имело значение.
33
Ракхат
Октябрь 2078, земное время
Потом София поговорила с обладателем приятного итальянского голоса насчет товаров и обсудила с пилотом координаты и траекторию полета. Предварительно наметили посадить катер у реки Пон, но договорились ежедневно выходить на связь для вопросов и согласований, пересмотров и корректировок. Неловкое прощание с Сандосом, а затем… она снова оказалась на Ракхате — одна, в тихой комнате, схороненная вместе со своими воспоминаниями, вдали от суеты и болтовни.
Теперь во Дворце Галатны не было зеркал. Без каких-либо напоминаний о реальности, которую Сандосу предстоит узреть, София Мендес могла — на какое-то время — представлять себя стройной и энергичной, ясноглазой и полной надежд. Надежды, по крайней мере, остались… Нет, осуществились. «Бывают справедливые войны, — подумала она. — И искупительные жертвы… О, Сандос, — подумала София. — Ты вернулся. Все это время я знала, что ты вернешься…»
(Вернешься.)
— «Исаак, — вспомнила она, цепенея. — Ха'анала».
София долго сидела без движения, собирая все, что хранилось в душе. Это смелость, спрашивала себя она, или же глупость: открывать свое сердце холодному ветру и вновь ждать день заднем, не получая ответа, — покуда не увянет надежда?
«Как я могу не пытаться?» — спросила себя София. И поэтому попыталась еще раз.
— Прочти это, — сказал Исаак.
Оно ждало его, как ждали помногу лет прочие обращения. По утрам он всегда первым делом проверял файл своей матери, потому что проверка была его правилом, но никогда не отвечал. Ему было нечего сказать.