Дети Брагги
Шрифт:
— Так ты желаешь сказать, что я одной крови с этой тварью?
— Возможно, хотя тебе и покровительствует Один, — напомнил Оттар.
Конунг сорвал, скомкал плащ, казалось, ему не хватало воздуха в одной палате с этими спокойными уверенными людьми, которых он не мог ни рассердить, ни напугать. На которых не действовали, как на прочих воинов, воззвания к отцу его Одину! Одину слава! Тысячи глоток исторгнут крик по одному этому слову, тысячи рук ударят мечами в щиты в вапна такр — лишь эти останутся безучастны.
Вес отшвырнул скомканный плащ, левая рука крепче сжала жезл.
Казалось, сам воздух
Сам предвечерний свет показался ему неестественным. Как будто в окна вместо мягких летних сумерек вползает смоляная чернота. Даже огонь в очаге казался приглушенным, почти поглощенным тьмой.
— Волшба? — сквозь зубы процедил он.
— Никакой волшбы здесь нет. — Скальды удивленно переглянулись.
Вскочив со своего кресла, Вес бросился к окну в надежде увидеть привычную успокаивающую картину вечернего лагеря, но, подняв взгляд к небу, увидел в нем низко висящую луну, чей лик был подернут мраком. Густым, липким мраком. И цвет его был темно-пурпурным до черноты. А на вершине вала на берегу залива почудился ему силуэт человека, возле которого, насторожив уши, наблюдал за сменой красок огромный волк. В лучах умирающей луны хилая заползавшая на вал поросль светилась бледно-лиловым.
— Квельдульв, — выплюнул Вес. — Жадный пожрет луну, а за ней и солнце.
— Нет, конунг, — как сквозь пелену донесся до него мягкий голос целителя. — Тьма лишь в тебе самом.
— А вы что ж молчите? — Вес обернулся от окна к отцу и сыну, скальдам Одина.
— Если ты не веришь словам, Оттара и Стринды, — спокойно и даже, казалось бы, безучастно ответил Эгиль, — то тем более не поверишь нашим. Скорее решишь, что мы пытаемся выгородить, — на этом слове он неприятно усмехнулся, — Грима.
Вес снова повернулся ко все притягивающему его окну. Там от воды и из низин поднимались к частоколу вала кольца приторно-пурпурного тумана, словно испарения над трясиной перед грозой. Еле слышное шипение почти глохло в тяжелой тьме.
— Есть против этого заклятие? Против этой шипящей тьмы?
— Заклятия нет, — ответил у него за плечом голос Стринды. — Как нет и того, что видится тебе. Но ты же не поверишь нам, не так ли?
Низинный туман расползался. В лиловых волокнах вспыхивали слабые темно-пурпурные искорки, словно светлячки танцевали в тумане.
— Почему бы нам не позвать кого-нибудь из стражи конунга? Человека, про которого конунг знает наверняка, что тот никак не связан с Кругом? — предложил со своего места у стены Хамарскальд, и Вес вопреки всему порадовался, что приблизил к себе столь разумного человека. Быть может, единственно разумного среди этих странных людей.
— Быть может, такого, кто не питает к нам особой приязни? — закончил Бранр.
— Подойди сперва сюда ты!
Туман вдруг раскололся, будто рассеченный надвое секирой. Рана брызнула сполохом пурпурного пламени с ослепительно яркой девственно-белой сердцевиной. Пурпурный огонь залил все вокруг светом, неотвратимо выхватывавшим из тьмы лица, и укрыться от него было невозможно. Закрыв лицо рукой, Вестмунд отпрянул от окна.
— Этот свет!
— Это закатное солнце, — ответил ему целитель. Но отняв руку, конунг увидел лишь извергающий потоки пламени Муспельхейма
— Ты видишь эту змею на валу?
— На валу над заливом — лишь гаутрек Карри Рану и Грим, которого ты, доверяясь слухам, так упорно зовешь Квельдульвом. — Голос Бранра был спокоен и ровен.
Вестмунд было с ненавистью уставился на него, но вновь его взгляд притянуло к окну, в то время как голос Хамарскальда у него за спиной звал стражу.
В десяти шагах от окна змея остановилась. Она собралась кольцами, поднялась, устремившись в небо. Она стала плотнее, словно насытилась. Ее чрево разбухло, как будто она была тяжелой змеенышем. И затем разбухшее чрево извергнуло человека.
Черноволосый и синеглазый воин расхохотался, открыв в оскале волчьи клыки. И конунг вновь отшатнулся от окна.
Топот приближающихся ног.
— Что там за окном, Эйнар? — Голос Хамарскальда все так же спокоен и ровен. — Странный вопрос, не так ли? Но я просил бы тебя выглянуть в окно и сказать нам, что ты там видишь.
И удивленный ответ доверенного стражника:
— Солнце заходит. В палатах Хакона разводят огонь, их корабли вернулись сегодня с недурным уловом. Кто-то спускается с вала… Не разглядеть, темно очень. — Эйнар говорил так, как будто бы он лично виновен был в том, что день понемногу сменяется ночью. — А, вот они вышли на свет… Это внук Лысого Грима и морской конунг, что победила вчера Ньярви.
Но несмотря на слова Эйнара, которого он знал по доброй дюжине походов, Вестмунд все никак не решался отнять руки от глаз.
Кто-то втолкнул ему в руку кубок.
— Выпей, — услышал он ясный голос Амунди. — Нам нет смысла пытаться отравить тебя. Ты устал конунг.
Голос целителя уговаривал, мягко баюкал. От звука его кружилась голова. Пошарив в поисках опоры, он наткнулся рукой на точильный жезл у пояса. В ладонь привычно легли ухмыляющиеся лица, изогнулась под пальцами переносица… Будто почувствовав тепло его руки, камень ожил, шевельнулись брови ликов, и из точила потекла тягучая успокаивающая сила. Исчезли куда-то и головокружение, и слабость.
Встряхнув головой, но все еще не отпуская жезла, Вестмунд выглянул за окно — ни возле него, ни на валу никого не было.
Однако не покидала его и подкрепленная движением ликов уверенность в истинности увиденного.
Отпив глоток из кубка, в котором, судя по вкусу, было лишь разогретое пиво с примесью каких-то трав, конунг с улыбкой оглядел встревоженные лица скальдов. И даже сам удивился, как легко далась ему эта беспечная и несколько усталая улыбка.
— Ты, как всегда, прав, Стринда. — Не забыть улыбнуться ему отдельно. Наверное, я действительно устал. А может, это вчерашняя брага? — И по-мальчишески подмигнуть Хамарскальду. — Поутру я жду гонца из Аггерсборга. У него должны быть новости и о захваченном Гаутланде. Мне хотелось бы, чтобы не только Бранр, но и прочие скальды присутствовали на совете, который выслушает вести от Иви-конунга. Эйнар, — обернулся он к стражнику, — пришли ко мне Ловунда-грама.