Дети джунглей (сборник)
Шрифт:
Так что, если я ему и врезал, то именно рукояткой биты, а вовсе не битой.
— Как бы то ни было, объясни, почему ты его ударил?
— Если я его и ударил, чего я не делал, то это из-за подсказки.
— Какой подсказки?
— Из-за подсказки, на какую лошадь надо ставить.
— Ты ему дал совет насчет какой-то лошади?
— Нет, это он отказывался назвать мне нужную лошадь.
— Поэтому ты его ударил, верно?
— Я только хотел убедить его, чтобы он дал мне информацию.
— А о какой лошади шла речь? —
— Ну, не знаю, имею ли я право делиться конфиденциальной .информацией, — сказал Рэнди, — тем более, когда меня обвиняют в том, что я ударил человека.
— Кто знает, может, это обвинение будет снято, — сказал Боццарис.
— Действительно, кто знает, — сказал Энди. — Но с другой стороны, с чего я стану разглашать сведения о такой отличной лошадке, которая должна была бежать вчера, но ее сняли со скачек, и теперь она будет участвовать в забеге, который состоится сегодня от двенадцати до часу дня.
— От двенадцати до часу, говоришь? — спросил Боццарис.
— Да, именно так, — сказал Рэнди.
По комнате пронесся дружный шелест бумаги. Малони с удивлением наблюдал, как собравшиеся детективы достают свои черные блокноты, предназначенные для записей данных о преступниках и их позорных деяниях, и держат наготове ручки и карандаши.
— И где же будут эти бега? — спросил Боццарис.
— На ипподроме «Эквидакт».
— Который, ты говоришь, заезд?
— Второй.
— А кличка лошади?
— Нет, ну это просто безобразие, — выдвинуть против меня такое несправедливое обвинение, — сказал Рэнди.
— Конечно, — согласился Боццарис, — но обычно, когда речь заходит о шансах какой-нибудь лошади, люди всегда выходят из себя, спорят и ругаются, так что кто знает, что ему там влетело в голову? Лично я, например, и представить себе не могу, чтобы человек мог пострадать от удара ручкой биты. У меня такое впечатление, что на этого человека все-таки напали с целой битой, а это уже совершенно другое дело.
— Да, сама бита может быть страшным орудием, — согласился Рэнди.
— Конечно. Но я не понимаю, каким образом может быть опасной простая ручка от биты.
— Вот и я не понимаю.
— Спросите у него кличку лошади, — подсказал один из полицейских.
— Кстати, как там зовут эту лошадку? — спросил Боццарис.
— Я скажу вам по секрету, если вы обещаете не разглашать его, — сказал Рэнди.
— К чему, к чему, а к чужим секретам я всегда отношусь с полным уважением, — сказал Боццарис.
Рэнди подошел к столу, наклонился и что-то прошептал на ухо лейтенанту. Боццарис кивнул и нацарапал что-то в блокноте. Малони попытался разглядеть написанное, но в комнате было слишком темно, а стол стоял слишком далеко от него.
— Спасибо, — сказал Боццарис, — можешь мне поверить, я и в самом деле ценю доверительность.
— Передайте от меня привет районному прокурору, —
— Следующий, — сказал Боццарис. — Майкл Хейли, пятьдесят семь лет, и Диана Райан, пятьдесят пять лет. Ограбление ювелирного магазина на Западной Сорок седьмой улице. Заявления нет. Так что там с вами было, ребята?
В комнате поднялась волна нового возбуждения, и Малони понял, что оно не имеет никакого отношения к подсказке, которую Рэнди только что сообщил лейтенанту, старательно закрывающему запись большой ладонью. Детективы алчно подались вперед, устремив глаза на женщину и мужчину, вставших у белого экрана. Малони тоже невольно вытянул шею, внимательно разглядывая этих людей и пытаясь понять, чем они могли вызвать такой ажиотаж среди полицейских. На вид они казались самой обычной пожилой супружеской парой: мужчина худощавого сложения с прямыми, спадающими на плечи седыми волосами стоял очень прямо, засунув руки в карманы темно-зеленого плаща, с застывшим на лице удивленным выражением; женщина с короткими вьющимися темными волосами, с сильно накрашенным лицом, в помятом синем платье и с таким же выражением изумления в карих глазах. И тем не менее они привлекли особое внимание всех присутствующих, даже голос Боццариса заметно понизился, так что могло показаться, будто он непринужденно и дружески беседует со своими гостями, вроде начальника с супругой, в своей гостиной, с бокалом вина, в котором отражается уютное пламя камина.
— Майк, что ты делал в этом ювелирном магазине? — спросил Боццарис.
— Просто искал, — сказал Майк.
— Что же ты там искал?
— Кольцо, — смущенно потупившись, сказал Майк. — Для Дианы.
— Для кого?
— Для Дианы.
— Для меня, — пояснила женщина. — Он искал кольцо для меня.
— В три часа утра? — сказал Боццарис.
— Да, — сказала Диана и покраснела.
— Почему в это время?
— Потому что мы только что решили пожениться, — сказала Диана и застенчиво улыбнулась.
— В три часа утра?
— Да, то есть нет. Пожениться мы договорились в половине третьего и Майк сказал, что нам необходимо кольцо.
— Вот мы и отпарились его искать, — сказал Майк.
— Но ведь все магазины были закрыты, — уточнила Диана.
— Поэтому вы решили открыть один из них, — сказал Боццарис.
— Верно, — сказал Майк. — Но мы не думали делать ничего дурного.
— Давайте; попробуем прямо взглянуть на это дело, — сказал Боццарис. — Вы решили пожениться…
— Я люблю тебя, дорогой, — сказала Диана.
— Я тоже люблю тебя, любимая, — сказал Майк.
— ..вчера ночью в половине третьего и решили, что вам нужно кольцо…
— Да, чтобы скрепить помолвку. Я люблю тебя, милый.
— О, дорогой, я тоже очень тебя люблю.
— Ну, достаточно! — сказал Боццарис. — Вам не повезло, оказывается, существует закон, запрещающий проникновение в чужие ювелирные магазины.