Шрифт:
Глава 1
Следуя по коридору в сторону арены, Сэм слышал, как беснуется толпа. Крики накатывали волнами, как прибой, метались меж высоких стен, как гравибольный мяч и гудели в ушах, как плохо сбалансированные колонки.
Сэм на секунду прикрыл глаза. Ради чего он это делает? Из-за славы? Из-за денег? Из-за не утихающего жгучего желания вновь и вновь испытывать себя? Или просто потому, что ему уже всё равно?
Этот вопрос он задавал себе каждый раз, как выходил на арену. Каждый раз, как отправлялся в космос, за очередным недосягаемым
Приближаясь к выходу на арену, он сделал несколько пробных взмахов руками, повертел головой – шейные позвонки глухо щелкнули – и пару раз наклонил корпус вправо, а затем – влево.
Всё. Считай, размялся. Настало время повеселиться.
Когда решетка с глухим скрежетом ушла вверх и он шагнул на каменные плиты арены, не сразу удалось отыскать глазами противника.
Арена была громадной. Она располагалась в самом центре выдолбленного старателями астероида, была похожа на плоский блин и висела на гравитационных подвесках. Всё остальное пространство занимали трибуны – сейчас они колыхались в волнующем ритме плотоядных водорослей с Алгола.
Зрители на таком расстоянии виделись пёстрой мешаниной пикселей, но превосходная акустика позволяла слышать каждый звук, издаваемый глотками, дыхальцами, жвалами и присосками.
До центра арены, где стоял Сэм, долетали отдельные выкрики:
– Рва-порва!
– Не подведи меня, чел!
– Вжвжвжвж!
– Хряк блюм кво!
Не всегда понимая сказанное, Сем только надеялся, что на трибунах достаточно существ, которые болели за него, а не за его противника.
А вот, кстати, и он. Рост – больше двух метров. Кроваво-красный, как у варёного рака, панцирь, по шесть больших хватательных конечностей с каждого бока и мощный, увенчанный веером плоских ударных пластин на конце, хвост. На мягком, защищенном панцирем подбрюшье колыхались десятка два вспомогательных плеопод – каждая заканчивалась острым ядовитым когтем.
Сулавеси, – определил Сэм. – Выходец из прозрачных солёных морей Макасара, что в системе Банда.
Грозный противник. Почти неуязвим. Красная, будто покрытая лаком броня защищает даже от импульсных ударов лазера, чего уж говорить об обычных кулаках.
Надо искать нервный центр, – решил Сэм, обходя сулавеси по большому кругу.
Голопроектор транслировал их фигуры в гигантском масштабе прямо над ареной – так что ни один зритель, даже самый слабовидящий, не мог пропустить мельчайших движений противников.
Сулавеси, приподнявшись на хвосте и выставив передние ногочелюсти, негромко поскрипывал, провожая Сэма фасетчатыми глазами на тонких стебельках. На головогруди, чуть ниже клешней, Сэм увидел около сотни глубоких насечек – каждая олицетворяла победу в поединке.
У него самого было всего восемь побед.
Гуманоиды вообще редко появлялись на Арене. В-основном, это были выходцы с Мандалора – воинственные гиганты, привыкшие к тройной силе тяжести и закованные в фамильную броню, которую они не снимали никогда.
Остальные просто не могли конкурировать с бойцами, оснащенными щупальцами, ядовитыми присосками и таким количеством зубов, что хватило бы на взвод средних солдат.
К тому же, ставки на них были оправданно низкими. Никто не хотел тратить кровно заработанные стеллары на заведомый проигрыш.
Сэма даже брать не хотели – настолько хлипким и уязвимым он выглядел по сравнению даже с самыми мелкими бойцами. Но он доказал, что стоит любого из них – победив восемь раз и ни разу не проиграв.
Это – его девятый бой. Очень рискованный. Сулавеси может перекусить его любой из верхних клешней, парализовать ядом или расплющить в тонкий коврик – просто прокатившись всей тушей по его телу.
Хорошо, что здесь нет Порфирия, – подумал Сэм, подходя к сулавеси на расстояние броска. – Получил бы инфаркт сразу на все три сердца… И хорошо, что нет Саёнары… Почему? – задумался он. – Да просто потому, что нет. И всё тут.
Как честные и непредвзятые летописцы, мы должны уточнить: Сэм прекрасно понимал, что побеждает не за счёт силы и боевых качеств. Как мы уже упоминали, любой негуманоид мог с лёгкостью уделать его по этим пунктам.
Сэм брал сообразительностью. Способностью отыскать слабое место любого противника и применить нестандартный метод достижения цели. А еще собственной живучестью.
С некоторых пор Сэм вообще сомневался, что его можно убить. Это делало жизнь скучной и предсказуемой, но к сожалению, не отменяло того факта, что боль он испытывал, как и любое живое существо. И когда ему пытался оторвать руку саблезубый урсус с Хатанги, и когда на грудь наступал слонопотам с Алании. А главное, это качество совсем, ни на каплю, не уменьшало боли душевной.
Одновременно с неубиваемостью, так сказать в нагрузку, Сэм получил то, о чём многие мечтают, но почти никто не имеет: уверенность в завтрашнем дне. Скушное до скрежета зубовного знание того, что следующим вечером он всё так же будет выступать на арене, всё так же побеждать – ценой неимоверной боли и страданий…
А потом выпивать в сомнительном баре с сомнительными собутыльниками. Не с друзьями – вечная жизнь как-то отвращала от желания заводить друзей. То есть тех, кто в любой момент может умереть, в то время как он будет всё так же бодр и свеж, как молодой огурец с Фазенды.
Наконец сулавеси сделал первый бросок. Молниеносно выбросив верхнюю клешню, он почти дотянулся до Сэма – тот едва успел отскочить. На кожу попало несколько капель – креветоид успел выпустить стрекательную слюну. Она проедала кожу не хуже кислоты и Сэм быстро стёр слюну ладонью. Ладонь тут же зачесалась.
Сжав кулак, он выстрелил рукой в голову сулавеси. Не попал – удар угодил чуть ниже головогруди, в жесткую накладку панциря. Креветоид хрюкнул.
Сэм приободрился: панцирь на груди оказался удивительно хрупким. Но когда он попытался ударить еще раз, рука угодила в захват коротких, но цепких плеопод. Вцепившись всей кучей, они стали выкручивать ему руку точно так же, как незадачливый строитель выкручивает сверло, насквозь пробившее кирпичную стенку.