Дети Хедина (антология)
Шрифт:
– Сима… Симушка… – вдруг полушепотом сказала Маша, вдруг оказавшись рядом и порывисто обнимая «черного ангела». Та дернулась было и замерла, с изумлением глядя на девушку. – Мы вернемся, Сима. Мы вернемся, и я выведу вас. Мне кажется, я знаю, как. А сейчас нам надо уходить, пока Скворцов и впрямь сюда целую дивизию с боевыми магами не вызвал.
– Ты их отпускаешь? Серафима! – выкрикнула Колобова, вскидывая кулак, словно готовая броситься на Машу с Игорем.
– Отпускаю, – Серафима не глядела на подругу. – Она не обманет. Она… как мы, Оль. Она вернется.
– Вернемся, – кивнула Маша. – Обязательно.
– Рехнулась ты, Угарова, – проговорил Игорь, как только Скворцов и главврач, доктор Мирцев, вышли из палаты и шаги их затихли в конце коридора. – Ты что, не понимаешь? Зиновьева сама ведь все сказала! Это уже не «серафимы», не «черные ангелы», не фронтовая легенда. Это полусумасшедшие гарпии. Ты как и на передовой не бывала, точно вчера родилась! Забыла, что с людьми война делает? И с одной из них уже сделала, кстати. Как с Александрой Швец поступить прикажешь, а?.. Ты эту нелюдь выпускать собралась!
– Я не знаю, Игоряш, честное слово.
Машка потрогала щедро залитую противоожоговой оливковой пеной щеку, придирчиво осмотрела повязку на руке.
– Я только одно могу сказать – даже фрицев из плена повыпускали уже, предателям и пособникам, что из наших, прощение вышло, а Сима с девочками что ж, пожизненно? Лет на сто еще, пока резервов магии хватит? Да за что же им такое? Сам посуди!
– А бешеных собак вообще пристреливают, – буркнул Игорь. – Хотя псы бедные ну совсем ни в чем не виноваты.
– Какие собаки? О чем ты? – рассердилась Маша. – Они герои!
– Герои, верно, – правдивый до мозга костей, Игорь никогда не отрицал очевидного. – Но все равно, не мог Арнольдыч так поступить, не мог, понимаешь! В толк не возьму, отчего ты в нем сомневаешься. Отца мы уже сколько лет знаем? Не такой он, чтобы «серафимов» бросать, мы ж оба слышали, как он про них говорил! Да как только Скворцов ему передаст, что «ангелы» нашлись, – тотчас сюда примчится и уж что-нибудь придумает, будь уверена.
– То есть как – передаст? – недоуменно уставилась на него Машка, – Ты ему что, рассказал?
– Ну, да, хотя и не совсем, в общем, – смутившись, Игорь взял в руки перебинтованную Машкину ладонь, – не рассказал, а доложил по форме. А он доложит выше. Арнольдыч его старый друг, Скворцов его известит. Шурум-бурума не устраивая. А уж Отец точно найдет выход, я не сомневаюсь.
– Простой ты, Игоряша, как полтинник, – Машка вскочила, вдевая ноги в туфли. – Думаешь, станут они Отцу отзваниваться, наивный! Никуда Скворцов звонить не будет, а просто доложит куда следует. Ему своя рубашка ближе к телу. Ну и пришлют сюда команду, какую надо. Болото зачистят, и конец «серафимам». Ты этого добиваешься, что ли?
– Нет, – проворчал Игорь, краснея и опуская голову. – Не думай, мне их тоже жалко, и Симу, и девчонок…
– Тогда самим Арнольдычу звонить надо. Он ведь тебе свой прямой номер оставлял, верно?
Телефонистка на почте долго возилась, принимая их вызов. В Москву из Карманова звонили нечасто. Забившись вдвоем в укромный уголок, маги минуту или две спорили, кому говорить. Наконец, когда девушка окликнула их, гордо объявив: «Москва, первая кабина, товарищи!» (первая кабина была единственной), – Машка вырвала у Игоря трубку.
– Потемкин у аппарата, – прорвался через треск и шепот проводов голос Отца. – Слушаю вас!..
– Виктор Арнольдыч, это Угарова, Маша, – затараторила Рыжая, словно кто-то в любой момент мог оборвать связь. – Мы здесь, в Карманове… Да-да, обжились. Виктор Арнольдыч, только я не потому, тут такое дело, тут… «серафимы» нашлись. Они на болоте. Заперты, понимаете? Магическими замками. Не знаю. Им помощь нужна, срочно!
Отец на том конце провода замолчал.
– Значит, нашлись… – проговорил наконец. Сквозь помехи и шум интонацию было не разобрать. – Нашлись… А я-то, признаться… Ох, спасибо тебе, Маша, век помнить буду. Спасибо тебе, товарищ Угарова, от всего сердца спасибо. За вести. Ничего не говори больше сейчас, в лес не суйся. Ты и так все сделала, что могла. Я приеду. Приеду и во всем разберусь. А главное – на болото ни ногой, понимаешь? Ни ты, ни Игорь… ты – особенно. Девочкам вы не поможете, а навредить – очень даже легко, тут нужна группа лучших магов, со всех факультетов… Осторожность и предусмотрительность – прежде всего! Доступно?!
– Так точно, Виктор Арнольдович, – невольно в тон Игорю отрапортовала Маша. – Только… один вопрос, последний! Виктор Арнольдыч… а кто их там запер-то?
На другом конце провода раздался тяжелый вздох. В ухо Маше что-то остро и неприятно кольнуло, словно декан пустил в ход какое-то тонкое, другим нечувствительное заклятье, словно закрываясь от любопытствующих без меры.
– Врать тебе не стану, товарищ Угарова. Я это сделал, для их же безопасности. Чтобы хоть какие-то шансы у них остались, понимаешь? По военному времени таких, как они, выходящих из-под контроля, могли без суда и следствия, военно-полевой комиссией… приговорить и приговор привести в исполнение. Вот и закрыл их там, и других убедил, что, мол, погибли, надеялся спасти, вернуть… когда соответствующие обстоятельства выйдут. А теперь, раз вы на них вышли, значит, все, край, пора мне самому приезжать. Что, злы они там на меня небось? В клочья разорвать грозятся?..
Новый укол, куда болезненнее первого. Машка не успела ответить.
– Как они там? Плохо? Трансформация все идет? – продолжил декан торопливым полушепотом, так что Машке пришлось, чтобы разобрать слова, вдавить трубку в ухо.
– Остановилась трансформация. Стазис. И… мне кажется, вытащить их можно, – забормотала она неуверенно.
– Оставить, Мария, думать даже не смей! Не суйтесь с Игорем на болото. Приказ это! Все поняли, товарищ Угарова? – совершенно иным, холодным и деловым тоном сказал декан. – Мои распоряжения – они вам с товарищем Матюшиным ясны?
– Да, – еле слышно ответила Машка, пока Игорь пытался прижаться к трубке у ее уха и уловить хотя бы обрывок разговора.
– Ну, все поняла? – Они вышли на улицу. Маша шла, едва передвигая ноги, в одно мгновение налившиеся невыносимой тяжестью, в висках стучали молоточками перепутанные обрывки мыслей.
– Не было у Арнольдыча другого выхода! Прав он был во всем!.. Э, Рыжая, ты чего?
– Помолчи, Игорена.
– Ну, как скажешь. – Он пожал плечами.
– Иди, – Машка с неопределенным выражением махнула рукой, – отдыхай. Чует мое сердце…