Дети Империи
Шрифт:
– О! – воскликнула Нина.
– Прости, я просто не знаю, как выразить…
– Да ладно, – примирительно сказала она, чуть загораясь румянцем. – Еще никто от меня так оригинально не терял голову. Но раз уж ты ее потерял…
Она слегка склонила голову набок и, чуть приоткрыв рот, медленно приблизила свои губы к его губам; дыхание ее становилось все более глубоким и частым, она постепенно разгоралась, сознательно оттягивая момент слияния в поцелуе, дразня себя, свою плоть близким присутствием мужчины; она выпивала его, как бокал вина, вначале взвинчивая и заряжая
Кого она целовала? Его? Или того парня в джинсах под Дубровкой, которого в нем увидела? А может, Нине просто нужен был тот, который может оценить ее талант, и не только художницы? Виктор понял, что вряд ли это он когда-нибудь точно узнает.
Она отпрянула от него легко, неожиданно, порывисто; ее глаза озорно сияли, краска на губах размазалась, она пыталась перевести дух, и меховая оторочка декольте так и ходила от глубокого дыхания.
– Ну как? – кокетливым голосом спросила.
– Ты – шедевр…
– Тогда допиваем бокалы и продолжим свободно терять голову.
Нина щелкнула выключателем радиолы и отвезла столик на кухню, где хлопнула дверца электрохолодильного шкафа. Через пару секунд она уже показалась со стороны двери в спальню, освещенную люстрой с ностальгическим красным шелковым абажуром с бахромой. Размазанная помада была уже стерта с ее лица, горящего здоровьем и восторгом.
– Ну чего же ты стоишь? Выключай свет, и идем разлагаться.
Глава 14
Игры без разума
В комнате стояла тишина. Даже ночной шум улицы не доносился через сдвоенные окна – то ли остекление было таким мощным, то ли снаружи все вымерло. Холодильник на кухне не тарахтел – видимо, автоматика его выключала. Виктор лежал на спине с закрытыми глазами, и в голову его лезли разные мысли.
Первое. Не относится ли Нина к агентессам Ковальчука по профилю случайного знакомства? Хотя… это слишком уж сложно получается. Это надо еще сделать из нее талантливую художницу, внедрить заранее в местную богему (никто вчера не удивился ее награждению), какой глобальный заговор в духе Яна Флеминга… Случайное знакомство организовать проще. Да и не похоже, чтобы для нее все это было работой. Игра, развлечение, а больше всего – вдохновение.
Второе: не потерялся ли дерринджер? Нет, вроде затылком чувствуется. Виктор вчера, улучив момент, когда Нина выскакивала из комнаты, переложил его из кармана в обширное портмоне и засунул под подушку.
Третье. Его так и не озарило насчет «Аттилы». Впрочем… может, он тут валяется, а где-то там в подсознании обрабатывается вводимая информация, и
Он повернулся на бок и приоткрыл один глаз. Комната была озарена бродвейским светом иллюминации на Сталинском проспекте и в сквере Советском. Нина стояла у одного из высоких окон комнаты, опершись обеими руками на широкий подоконник, слегка согнув левую ногу в колене, и смотрела на улицу, подставляя свою свободно дышащую, не прикрытую ничем фигуру скудным лучам электрических ламп и газосветной рекламы; казалось, будто она позирует для какой-то неведомой картины.
– Проснулся? – Она повернула к нему голову, на лице, черты которого не сумел исказить косо падающий свет, играла задумчивая улыбка. – Спи еще. Я приду. Просто тишина такая…
– Ты там как на картине.
– Может быть… Но у нас такую открыто не выставят. Античные можно, современные почему-то нет…
– Со временем разрешат.
– Может… У тебя под подушкой дамский револьвер.
– Это пугач. От собак. С холостыми.
– Ничего особенного, некоторым осодмильцам дают оружие… Тебе поручали оперативную работу? Можешь не говорить. Тут прошлую неделю на Петровской бандита взяли, он в Рыбинске инкассатора ограбил. Ваши не участвовали?
– Понятия не имею. Знаешь, где я участвовал? Это когда за линией стрельба была и вертолеты летали.
Нина заливисто расхохоталась:
– Ну даешь! Туда осодмильцев на пушечный выстрел не пускали. Слышал – там же ночью немцы с невидимого самолета десант высадили, и они на военный завод прорывались, взорвать хотели.
– С невидимого самолета?
– Ну да, из пластмассы, которая радиоволны не отражает. Про мины в пластмассовом корпусе слышал? А это самолет. Так вот, говорят, они на нем и удрать хотели, но его сбили, а потом в тот же день все разобрали по деталям и в Москву изучать увезли. Неужели тебе не говорили?
– Ну мало ли что говорят…
– Все равно с пугачом не навоюешь. Был бы у тебя автомат…
– С автоматом, значит, нравлюсь, а с пистолетом не нравлюсь?
– С ним ты прямо как из штатовского боевика про двадцатые. Я в Москве на закрытых показах для деятелей искусств видела. Ну ты сам посмотри, похоже – как будто это небоскреб, а там старый Чикаго.
Виктор поднялся, подошел к окну и стал рядом, опустив правую руку на изгиб талии Нины; ее тело упруго подалось легкому нажиму его пальцев.
– Похоже… А такому искусству ты тоже по боевикам выучилась или Камасутру читала?
Его вопрос вновь рассмешил Нину.
– Ну разве этому по книжкам научишься? Просто делаешь так, чтобы обоим было хорошо, и не думаешь… Тоже спросил – «нравлюсь, не нравлюсь»… Хорошо, я на вечер блузку не надела, а то как тебя увидела, так пуговицы сразу бы посыпались. Запалил девушку сразу с четырех сторон…
Она слегка изменила позу, почесав лодыжкой лодыжку.
– Воскресенье уже… Сегодня ты уйдешь, и никто не знает, повторится наша встреча или нет.