Дети капитана Гранта(изд.1955)

Верн Жюль Габриэль

Гарри Грант охотно исполнил желание своих новых друзей.

— История моя, — начал он, — это история всех робинзонов, заброшенных на пустынный остров. Будучи принуждены рассчитывать лишь на себя, эти робинзоны понимают, что они должны бороться за свою жизнь с силами природы. В ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое июня 1862 года «Британия», потеряв управление во время шестидневной бури, разбилась о скалы острова Марии-Терезии. Море так бушевало, что организовать спасение было невозможно, и вся моя несчастная команда погибла. Только двум матросам, Бобу Пирсу и Джо Беллу, и мне после многих тщетных попыток удалось добраться

до берега.

Земля, приютившая нас, представляла собой пустынный островок длиной в пять миль, шириной в две. На нем росло около тридцати деревьев, было несколько лугов, а также источник свежей воды, к счастью никогда не пересыхавший. Очутившись с моими двумя матросами в этом затерянном уголке земного шара, я не пал духом и приготовился к упорной борьбе. Боб и Джо, мои отважные товарищи по несчастью, стали энергично помогать мне.

По примеру Робинзона, созданного воображением Даниэля Дефо, мы начали с того, что подобрали обломки судна, инструменты, небольшое количество пороха, оружие и мешок с драгоценным для нас зерном. Первые дни были трудны, но вскоре охота и рыбная ловля обеспечили нас пищей: остров кишел дикими козами, а у берегов водилось множество морских животных. Мало-помалу наша жизнь наладилась.

Благодаря тому что мне удалось спасти от крушения свои инструменты, я точно знал, где находится наш островок, знал, что он лежит вдали от обычных путей судов и что только счастливый случай может выручить нас. Не переставая думать о моих любимых детях, но уже не надеясь снова увидеть их, я мужественно принял выпавшее мне на долю испытание. Между тем мы работали не покладая рук. Вскоре несколько акров земли были засеяны семенами, бывшими на «Британии». Картофель, цикорий и щавель сделали нашу обычную пищу более здоровой. Со временем появились и другие овощи. Мы поймали несколько козлят. Их удалось легко приручить. У нас появилось молоко, масло. Из нарду, росшего на дне пересохших ручьев, мы стали печь довольно питательный хлеб. Словом, материальная сторона жизни перестала нас беспокоить.

Мы выстроили себе домик из выброшенных на берег обломков «Британии», покрыли его тщательно просмоленными парусами. Таким образом получилось надежное убежище, где мы благополучно пережили период дождей. Сколько в этом домике обсуждалось планов, сколько была мечтаний! И самая чудесная из наших грез ныне сбылась! Сначала я хотел было пуститься в море на лодке, сделанной из обломков «Британии», но ближайшая земля — архипелаг Паумоту — отстояла от нас на полторы тысячи миль. Никакая лодка не смогла бы выдержать подобный переход. Мне пришлось отказаться от этой мысли. Только счастливый случай мог спасти нас.

Ах, дорогие мои дети! Сколько раз высматривали мы с береговых скал, не появится ли судно в морской дали! За все время нашего здесь заточения на горизонте только два-три раза показались паруса, но, показавшись, тотчас исчезали. Так прошло два с половиной года. Мы уже перестали надеяться, но еще не отчаивались.

Наконец вчера, взобравшись на самую высокую из здешних гор, я вдруг увидел на западе легкий дымок. Он стал расти. Вскоре я различил судно. Казалось, оно направлялось к нам. Но не пройдет ли оно мимо этого островка? Ведь ему незачем было бы здесь останавливаться.

Ах, что это был за мучительный день! Как сердце не разорвалось у меня в груди! Мои товарищи зажгли костер на вершине одной из здешних гор. Наступила

ночь, но яхта ничем не дала знать, что нас заметили. А ведь в яхте этой было все наше спасение. Неужели и она исчезнет из наших глаз! Колебаниям не было места. Тьма сгущалась. Ночью судно могло обогнуть остров и уйти. Я бросился в воду и поплыл к нему. Надежда утраивала мои силы. Я с нечеловеческой энергией рассекал волны. Уже яхта была от меня в каких-нибудь тридцати саженях, когда вдруг она переменила галс. Тогда-то я испустил те отчаянные крики, которые были услышаны только моими детьми и которые не были иллюзией. Затем я вернулся на берег, обессиленный, сломленный волнением и усталостью. Матросы подобрали меня полумертвым. Эта последняя ночь, проведенная нами на острове, была ужасной. Мы уже считали себя навсегда обреченными на одиночество. Но вот стало рассветать, и мы увидели, что яхта все еще здесь и медленно лавирует. Потом вы спустили шлюпку… Мы были спасены! И какое великое счастье: дети, мои дорогие дети были в этой шлюпке и протягивали ко мне руки!..

Рассказ Гарри Гранта закончился среди поцелуев и ласк, которыми осыпали его Мэри и Роберт. И тут только узнал капитан, что был обязан своим спасением тому довольно-таки непонятному документу, который он через неделю после крушения вложил в бутылку и бросил в море.

Но о чем думал Жак Паганель во время рассказа капитана Гранта?

Почтенный географ в тысячный раз перебирал в уме слова документа. Он припоминал одно за другим все три своих толкования, которые все три оказались неверными. Как же был обозначен на этих полуизъеденных морской водой листках остров Марии-Терезии?

Паганель не вытерпел. Он схватил за руку Гарри Гранта.

— Капитан, — воскликнул он, — да скажите же мне наконец, что заключалось в вашем загадочном документе!

Услышав эти слова географа, все насторожились: ведь сейчас им предстояло услышать разгадку той тайны, которую они тщетно пытались разгадать в течение девяти месяцев!

— Точно ли вы помните, капитан, содержание документа? — продолжал Паганель.

— Помню совершенно точно, — ответил Гарри Грант. — Дня не проходило без того, чтобы я не припоминал этих слов: ведь на них была вся наша надежда.

— Что же это за слова, капитан? — спросил Гленарван. — Откройте нам их: наше самолюбие задето за живое!

— Я к вашим услугам, — ответил Гарри Грант. — Вам, конечно, известно, что, стремясь увеличить шансы на спасение, я вложил в бутылку три документа, написанные на трех языках. Какой из трех вас интересует?

— Так они не тождественны? — воскликнул Паганель.

— Тождественны, за исключением одного названия.

— Тогда будьте добры сообщить нам французский текст, — сказал Гленарван — он был наименее поврежден водой, и наши толкования основывались главным образом на нем.

— Вот этот документ, слово в слово: «Двадцать седьмого июня 1862 года трехмачтовое судно «Британия», из Глазго, потерпело крушение в тысяче пятистах лье от Патагонии, в Южном полушарии. Два матроса и капитан Грант добрались до острова Табор…»

— Что? — воскликнул Паганель.

— «Здесь, — продолжал Гарри Грант, — постоянно терпя жестокие лишения, они бросили этот документ под 153° долготы и 37°11' широты. Придите им на помощь».

Услышав слово «Табор», Паганель вскочил с места. Затем, не будучи в силах сдержать себя, он воскликнул: