Дети капитана Гранта(изд.1955)
Шрифт:
— Нет, в кресле.
Катапац, очевидно, не понял его, так как, пожав плечами, вернулся на свое обычное место во главе отряда.
В пять часов вечера сделали привал в неглубоком ущелье, в нескольких милях от города Лоха. Эту ночь путешественники провели у подножия сьерры — первых ступеней Кордильер.
Глава XII
На высоте двенадцати тысяч футов
Переход через Чили совершался до сих пор без каких-либо значительных происшествий. Но теперь сразу должны были возникнуть все те препятствия и опасности, с которыми сопряжено путешествие в горах. Начиналась борьба с природными трудностями.
Прежде
— В этой части Кордильер, — ответил тот, — я знаю лишь два перевала, удобных для езды.
— Вы, без сомнения, имеете в виду перевал Арика, открытый Вальдивиа Мендосой? — спросил Паганель.
— Да.
— А второй, не правда ли, перевал Виарика?
— Совершенно верно.
— Но, друг мой, оба эти перевала нам не подходят, потому что один из них лежит далеко к северу, а другой — далеко к югу от нашего пути.
— А вы можете предложить нам еще какой-нибудь проход? — обратился к географу майор.
— Могу, — ответил Паганель — я разумею проход Антуко, идущий по склону вулкана под тридцать седьмым градусом тремя минутами южной широты, то есть приблизительно в полуградусе от нашего пути. И идет он при этом всего на высоте семи тысяч футов.
— Прекрасно! — промолвил Гленарван. — Но вы-то, катапац, знаете этот перевал?
— Да, мне случалось проходить им, а не упомянул я о нем только потому, что это, собственно, горная тропа, по которой гонят свой скот пастухи-индейцы с восточных склонов.
— Ну что ж, друг мой, — сказал Гленарван, — там, где проходят стада кобылиц, баранов и быков, сумеем пройти и мы. А раз этот проход ведет нас по прямой линии, надо идти через него.
Немедленно был дан сигнал к отправлению, и отряд, идя меж больших известковых скал, углубился в долину Лас-Лехас. Подъем был едва заметен. Около одиннадцати часов утра пришлось обогнуть небольшое озеро. Этот естественный водоем служил как бы живописным местом свидания для всех соседних речек: журча, стекались они сюда и безмолвно сливались в прозрачных водах озера. Над этим озером поднимались в гору льяносы — обширные, поросшие злаковыми растениями пространства, где пасся скот индейцев. Вскоре отряд наткнулся на болото, тянувшееся к югу и к северу. Только благодаря инстинкту мулов всадники выбрались оттуда благополучно. В час пополудни показалась крепость Балленаре; она возвышалась на утесе, как бы увенчивая его остроконечную вершину своими полуразвалившимися стенами. Отряд проехал мимо. Дорога становилась круче и каменистее; камни шумным каскадом скатывались из-под ног мулов. Около трех часов пополудни появились живописные развалины другой крепости, разрушенной во время восстания 1770 года.
Начиная отсюда дорога стала не только трудной, но даже и опасной. Подъемы сделались более крутыми, пропасти — угрожающе глубокими, тропинки по их краю становились все уже и уже. Мулы шли вперед осторожно, нагнув голову, обнюхивая дорогу. Ехали гуськом. Случалось, что на каком-нибудь крутом повороте мадрила вдруг исчезала из виду, и тогда маленький караван шел на отдаленное позвякиванье ее колокольчика. Нередко извилистая тропа расщеплялась, давая возможность отряду двигаться по двум параллельным линиям, и через эту непроходимую пропасть шириной всего в какие-нибудь две сажени, но глубиной в двести, катапац переговаривался со своими пеонами. Здесь трава еще боролась с камнями,
При этих условиях дорогу не так-то легко было разыскать. Почти непрекращающиеся сотрясения костяка Кордильер часто меняют трассу дороги, и опознавательные приметы нередко исчезают. Поэтому катапац часто бывал в нерешительности. Он останавливался, оглядывался кругом, разглядывал форму скал, старался найти среди легко крошившихся камней следы ног индейцев. Но ориентироваться, видимо, стало невозможно.
Гленарван шаг за шагом следовал за проводником. Он понимал и чувствовал, как по мере увеличения трудностей пути росло замешательство катапаца. Он не решался задавать ему вопросы, считая к тому же, и, быть может, не без основания, что не только у мулов, но и у проводников их имеется инстинкт, на который и следует полагаться.
Так — можно сказать, наудачу — катапац проблуждал еще с час, все поднимаясь, однако, в гору. Наконец он принужден был остановиться. Отряд находился на дне одного из узких ущелий, называемых индейцами «кебрадас». Дорогу преградила отвесная скала из порфира. После тщетных поисков какого-нибудь прохода катапац слез с мула и, скрестив на груди руки, остановился в выжидательной позе. Гленарван подошел к нему.
— Вы заблудились? — спросил он.
— Нет, сэр, — ответил катапац.
— Однако мы ведь не в проходе Антуко?
— Мы в нем.
— Вы не ошибаетесь?
— Не ошибаюсь. Вот зола костра, который разводили здесь индейцы, а вон следы, оставленные стадами кобылиц и баранов.
— Так, значит, можно было пройти по этой дороге?
— Да, но теперь уже нельзя: последнее землетрясение сделало дорогу эту непроходимой.
— Для мулов, но не для людей, — отозвался майор.
— Ну, это уже ваша забота, — ответил катапац, — я сделал все, что мог. Если вам угодно, мы с моими мулами готовы вернуться назад и искать других проходов в Кордильерах.
— И на сколько это задержит нас?
— На три дня, не меньше.
Гленарван молча слушал этот разговор. Для него было очевидно, что катапац готов был выполнить все, что обязался сделать по договору, но мулы его не могли идти дальше.
Когда катапац предложил вернуться назад, Гленарван, обернувшись к своим спутникам, спросил их:
— Скажите, хотите ли вы, несмотря ни на что, двигаться дальше по этому проходу?
— Мы хотим следовать за вами, — ответил Том Остин.
— И даже опередить вас, — добавил Паганель. — О чем, собственно говоря, идет речь? О том, чтобы перевалить через горную цепь, противоположный склон которой несравненно более отлог, чем тот, где мы сейчас находимся. Спустившись же по тому склону, мы раздобудем себе и аргентинских проводников — бакеанос — и быстроногих коней, привыкших скакать по равнинам. Вперед же, и без колебаний!
— Вперед! — подхватили спутники Гленарвана.
— А вы с нами не отправитесь? — спросил катапаца Гленарван.