Дети капитана Гранта(изд.1955)
Шрифт:
— Espanol? [36] — спросил он.
Патагонец кивнул головой сверху вниз — движение, имеющее одинаковое значение подтверждения у всех народов.
— Отлично, — заявил майор, — теперь дело за нашим другом Паганелем. Хорошо, что ему пришло в голову учить испанский язык!
Позвали Паганеля. Он немедленно прибежал и раскланялся перед патагонцем с чисто французской грацией, которую тот, по всей вероятности, не смог оценить. Географу тотчас рассказали, в чем дело.
36
Espanol? —
— Чудесно! — воскликнул он.
И, широко открывая рот, чтобы яснее выговаривать, он проговорил:
— Vos sois um homera de bem [37] .
Туземец, видимо, напряг слух, но ничего не ответил.
— Он не понимает, — промолвил географ.
— Быть может, вы неправильно произносите? — высказал предположение майор.
— Возможно. Произношение дьявольское!
И Паганель снова повторил свою любезную фразу, но успех ее был тот же.
37
Vos sois um homera de bem— Вы славный человек.
— Ну, выразимся иначе, — сказал географ и, произнося медленно, по-учительски, спросил патагонца:
— Sem duvida, um Patagao [38] ?
Тот по-прежнему молчал.
— Dizeime [39] ! — добавил Паганель.
Патагонец и на этот раз не проронил ни слова.
— Vos compriendeis? [40] — закричал Паганель так громко, что едва не порвал себе голосовые связки.
38
Sem duvida, um Patagao? — Конечно, вы патагонец?
39
Dizeime! — Отвечайте!
40
Vos compriendeis? — Вы понимаете?
Было очевидно, что индеец не понимал того, что ему говорили, так как он ответил наконец по-испански:
— No comprendo [41] .
Тут уж настала очередь Паганеля изумиться, и он с видимым раздражением спустил очки со лба на глаза.
— Пусть меня повесят, если я понимаю хоть одно слово из этого дьявольского диалекта! — воскликнул он. — Верно, это арауканское наречие.
— Да нет же, — отозвался Гленарван, — этот человек несомненно ответил по-испански.
41
No comprendo— Не понимаю.
И, повернувшись к патагонцу, он вновь спросил его:
— Espanol? [42]
— Si, si! [43] — ответил
Удивление Паганеля превратилось в остолбенение. Майор и Гленарван украдкой переглядывались.
— А знаете, мой ученый друг, — начал, слегка улыбаясь, майор, — не произошло ли здесь чего-нибудь в результате той феноменальной вашей рассеянности, на которую, мне кажется, у вас имеется монополия?
42
Espanol? — Испанец?
— 43
Si, si! — Да, да!
— Как? Что? — насторожился географ.
— Дело в том, что патагонец несомненно говорит по-испански.
— Он?
— Да, он! Уж не изучили ли вы случайно другой язык, приняв его…
Мак-Наббс не успел договорить. Громогласное «О!», сопровождаемое пожатием плеч, прервало его.
— Вы немножко слишком далеко заходите, майор, — сказал Паганель довольно сухо.
— Но чем же объяснить, что вы его не понимаете? — ответил Мак-Наббс.
— Не понимаю я потому, что этот туземец говорит на плохом испанском языке! — ответил, начиная раздражаться, географ.
— Так вы считаете, что он говорит на плохом наречии, только потому, что вы его не понимаете? — спокойно спросил майор.
— Послушайте, Мак-Наббс, — вмешался Гленарван, — ваше предположение невероятно. Как ни рассеян наш друг Паганель, все же нельзя допустить, чтобы его рассеянность дошла до того, что он мог изучить один язык вместо другого.
— Тогда, дорогой Эдуард, или лучше вы, почтенный Паганель, объясните мне: что здесь происходит?
— Мне нечего объяснять: я констатирую, — ответил географ. — Вот книга, которой я ежедневно пользуюсь для преодоления трудностей испанского языка. Посмотрите на нее, майор, и вы увидите, что я не ввожу вас в заблуждение!
С этими словами Паганель начал рыться в своих многочисленных карманах и через несколько минут поисков вытащил весьма потрепанный томик, который и подал с уверенным видом майору. Тот взял книжку и посмотрел на нее.
— Что это за литературное произведение? — спросил он.
— Это «Луизиада», — ответил Паганель, — великолепная героическая поэма, которая…
— «Луизиада»? — воскликнул Гленарван.
— Да, друг мой, не более не менее, как «Луизиада» великого Камоэнса!
— Камоэнса? — повторил Гленарван. — Но, бедный друг мой, ведь Камоэнс — португалец! Вы в течение последних шести недель изучаете португальский язык!
— Камоэнс… «Луизиада»… Португальский язык… — вот все, что мог пролепетать Паганель.
Глаза его под очками померкли, а в ушах загремел гомерический хохот обступивших его спутников.
Патагонец и бровью не повел. Он терпеливо ждал объяснения того, что происходило на его глазах и было ему совершенно непонятно.
— Ах я безумец, сумасшедший! — воскликнул наконец Паганель. — Вот что! Значит, действительно это так! Это не выдумка для забавы! И это я сделал… я! Да ведь это вавилонское смешение языков! Ах, друзья мои, друзья! Подумайте только: отправиться в Индию и очутиться в Чили, учить испанский язык, а говорить на португальском! Нет, это уж слишком! Если так пойдет и дальше, то в один прекрасный день я, вместо того чтобы выбросить в окно сигару, выброшусь сам.