Дети Метро
Шрифт:
Максим рассказал, что долетел нормально, но в Заволжске скучно — хотелось назад в белокаменную. Девушек мало, знакомых — никого, впрочем, он на тусовки в ночные клубы не ходил.
— Случай, Макс, ты никому не рассказывал о моем бизнесе? — спросил его Стас.
— Нет, — издалека ответил Макс, его голос шуршал в трубке, как бумага, — зачем мне? Я не убиваю курицу несущую золотые яйца. А что, еще кто-то в теме?
— Да так, проверял просто, — пробормотал Гусаров, не желая акцентировать разговор на этом. — Давай, оттягивайся! А нам тут работать надо.
Стас так и не узнал, владеет ли его тайной еще кто-то посторонний, кроме Макса и Лерки. Впрочем, ждать придется недолго, если всё раскроется, то очень скоро.
Дверь открылась, в кабинет вернулся Вадим.
— Кофе не хочешь? — спросил он.
— Нет.
Пить Стасу сейчас не хотелось, если и захочется, то виски или водки ближе к вечеру. Внезапно у него появилось желание рассказать о танцах, на которые он ходил.
Гусаров, как любой человек, имеющий хобби, хотел поделиться с кем-нибудь о своём увлечение, показать, что умеет, похвастаться даже перед посторонними людьми. Так иногда повар просит отведать блюдо, приготовленное им, чтобы гости разделили с мастером удовольствие от пищи — готовить только для себя скучно, потому, что тогда из искусства, готовка становиться обыденным делом, физиологическим действием для утоления голода. Танцы тоже могут превратиться из искусства в упорядоченные движения руками и ногами, совершаемые под музыку. Но то, чем занимался Стас, было искусством, по крайней мере, в его понимании. Он мог бы рассказать об этом Максиму и Белорыбову, но боялся, что они будут смеяться над ним, их едкий стёб ему был не нужен.
— Ты никогда не занимался танцами? — спросил он Вадима, быстро помаргивая рыжими глазами.
— Ходил в детском садике хороводом.
— Я не о том, бальными танцами не занимался?
— Нет, — Вадим удивленно посмотрел на Гусарова. — А что? Хочешь научиться?
— Я и так хожу в студию, — немного смущенно сообщил Стас, — начал недавно, но эта хрень, оказывается, заводит. Прикинь, столько энергетики, драйва, как будто на горных лыжах отжигаешь, аж башку сносит.
— Это как Ричард Гир в фильме «Давайте потанцуем?»
— Типа того.
— Какие танцы знаешь? — поинтересовался Вадим, влажно блестя глазами, — я просто так спрашиваю, не думай чего.
— Я и не думаю. Сейчас румбу разучиваем. Погоди!
Гусаров вскочил из-за стола, приблизился к Вадиму и занял закрытую позицию. Они были одинакового роста, что было удобно, поэтому Стас, взяв его руки, легко пристроил их на своих плечах и уставился прямо в глаза молодому коллеге. Влад ласково моргнул влажными голубыми глазами, в которых затаилось ожидание — их разговор принял неожиданный поворот, и у молодого директора появилась надежда найти себе пару.
Но Гусаров не обратил внимания на флюиды, исходившие от новоявленного танцевального партнера, он, словно вспомнив о чем-то спросил:
— У тебя музыка есть?
— Сейчас сделаю! — с готовностью откликнулся Вадим.
Быстро подойдя к столу, он включил стоявший на шкафу CD-проигрыватель «Samsung», с торчавшей из него сбоку флешкой. В комнате зазвучала песня «Отшумели летние дожди», которую пел с придыханием беззубый певец Шура:
Скажи мне «Да», «Да» — мой ответ, Скажи мне «Да», не говори «Нет!»Услышав песню, Гусаров усмехнулся.
— Нет, не пойдет, — сказал он и выразительно посмотрел на Вадима, — выключай, будем без музыки. Иди сюда!
С видимым сожалением Вадим выключил проигрыватель и подошел. Они вновь заняли закрытую позицию, встав лицом друг к другу. Гусаров принялся напевать мелодию румбы и выходило это у него неплохо — голос у Стаса оказался приятным, близким к баритону. Он прерывался только для того, чтобы подать команду.
— Сейчас поворот, — Стас оттолкнул рукой Вадима, показывая, куда тот должен встать, — сейчас шаг назад, но руки не отпускай. Это открытая позиция, теперь возвращайся назад!
Они вернулись в закрытую позицию.
— Еще движение бедрами, — продолжил экспресс-показ Стас, — вращай вправо и влево, медленно приседай.
Вадим делал все, как говорил Гусаров. Потом они пошли вместе, покачивая бедрами в одну сторону, в другую. Гусаров почувствовал, как во время некоторых движений директор салона невзначай касался его бедер своими. Он остановился, грозно глянул на Вадима — Стас не любил когда его отвлекали от занятий делом, особенно, если это дело ему нравилось. Вадим же принял невинный вид, показывая, что все происходящее чистая случайность.
Они продолжили двигаться.
В директорском офисе оказалось тесно, поскольку он никак не был приспособлен для латиноамериканского танца. Стас вел партнера, пытаясь лавировать между столом и креслами, стоявшими довольно кучно, но пару раз он чуть не опрокинул столик с электрическим чайником, а один раз едва не уткнулся в стенку, когда производил закручивание Вадима. Тот с видимым удовольствием подчинялся властным движениям руки своего начальника. Стас опять почувствовал осторожное касание бедра молодого человека к своему бедру.
— Ты чего? — он опять остановился и перевел дыхание, — я что, голубой?
— Стас, я этого не говорил, — Вадим осторожно отодвинулся назад, боясь бурной реакции Гусарова.
— Чего тогда трешься?
— Чисто случайно получилось. А вообще… — Вадим замялся, — ты не пробовал по-другому, нетрадиционно?
— С геями что ли? Нет, мне это не нужно.
— Зря, зря. Знаешь, новые ощущения обостряют чувства. Тебе может понравиться!
— Нет, не заманишь! Блин, ты чего забил копытом, из-за танца? Так и знал, что надо было с Леркой попробовать.
— Зря, зря, — разочарованно повторил Вадим, — вообще гей-культура известна давно, с древних времен. Да и писатели её не чурались.
— Это кто ж? — с усмешкой спросил Стас. Они разошлись в стороны, Стас снова уселся на директорское место.
— Например, Шекспир. Помнишь Гамлета?
— В смысле «быть или не быть»? Где ж там геи? У Гамлета была невеста Офелия. «Офелия, о, нимфа!» — я так иногда девчонкам говорю, когда хочу постебаться.