Дети морского царя
Шрифт:
Они прошли милю или две, лишь тогда Эяна заговорила:
— Когда я ездила в Шибеник, меня посетил капитан Асберн. Он предупредил, что «Брунгильда» в скором времени должна уйти в море.
Если не сейчас, то придется ждать до весны. Но никто в команде не рассчитывал, что плавание затянется на долгие месяцы, вряд ли матросы согласятся остаться здесь на всю зиму.
— Знаю, — ответил Тоно.
— Ну, так ты принял какое-то решение, в конце концов?
Эяна подождала ответа, но в тишине был слышен лишь стук ее каблуков по
— За последнее время я узнала много нового о жизни людей, — продолжала Эяна. — Наверное, больше, чем ты, если ты вообще дал себе труд поинтересоваться их жизнью. «Брунгильда» может, конечно, вернуться в Данию весной, то есть через год после того как она покинула Копенгаген. Но тогда плавание будет стоить Нильсу больших денег. А тут еще эта проклятая война. Отец снова уехал в Задар. Его могут убить, а он так и не увиделся с тобой… Ну ладно. Важно еще вот что: мне сказали, что наши рекомендательные письма и бумаги не дают нам никакой защиты от венецианцев. Эти пираты живо смекнут, что датские епископы и король далеко, власть их сюда не распространяется, следовательно, бояться нечего. Чем позже мы выйдем в море, тем больше вероятность пиратских нападений на «Брунгильду».
— Пускай плывет себе домой. Что мы-то забыли в Дании?
— А что мы забыли в этой стране?
Беспокойство Эяны возросло. Она остановилась и взяла Тоно за руку.
— Тоно, что, ну что тебя удерживает в этих лесах?
Он пропустил вопрос мимо ушей.
— Да, конечно, мы нашли наш народ, — ответил он. — Но теперь это просто некое племя людей, смертных, почти не отличимое от многих других. Ты, по-видимому, вполне освоилась с положением знатной дамы, женщины. Если хочешь, вознращайся в Данию.
Эяна заглянула ему в глаза. Они словно подернулись туманной дымкой, тогда как глаза Эяны тревожно блестели.
— А ты не вернешься?
— Пожалуй, нет. Садись на корабль, воэвращайся в Данию. Нильсу и Ингеборг передай от меня привет.
— Но ведь ты обещал ей, что вернешься, хотя бы ненадолго.
— Ну и вернусь. Когда смогу, когда будет время, — грубо оборвал Тоно сестру.
— Ты очень изменился, Тоно. Ты изменился больше, чем кто-либо из лири.
— Да, я как замерзший пруд под коркой льда, которая не скоро растает.
Я должен свыкнуться с тем новым, что на меня здесь обрушилось. И хватит об этом. А сплетни и толки мне безразличны. — Взглянув на сестру, он смягчился. — Конечно, передай привет Ингеборг, когда с ней увидишься. Скажи, что я не забыл ни ее преданности, ни мудрых советов, терпения и готовности прийти на помощь. И не забыл, как хорошо мне было с нею. Я был бы рад, если бы мог полюбить какую-нибудь смертную женщину так, как наш отец полюбил мать. Но не могу. — Тоно вздохнул.
Эяна отвернулась и не стала спрашивать, кого же он полюбил.
— Ну хорошо, а что будет с тобой? — спросил он. — Несколько недель или месяцев проведешь в Дании с Нильсом. А потом
Эяна спокойно ответила:
— Никуда.
— Что? — У Тоно от неожиданности перехватило дыхание. — Ну да, конечно… Останешься с ним, будешь его любить, пока, он не состарится. Я понимаю, тебе с ним хорошо. Он ничем не станет ограничивать твою свободу. Но когда он станет дряхлым стариком…
— Я стану такой же дряхлой старухой.
Не обращая внимание на его изумление, Эяна убежденно продолжала:
— Ты должен послушаться отца. Он абсолютно прав, эта вера — истинная.
Принявший ее избегнет смерти. Принять то, что дает эта вера, можно лишь добровольно, сделав свободный выбор. Волшебный мир обречен, Тоно… Я решила поговорить с тобой сегодня с глазу на глаз, потому что завтра я еду к отцу Томиславу, в церковь. Я хочу попросить отца Томислава рассказать мне о христианской вере больше и подробнее.
Поедем со мной!
— Нет! — Тоно вырвал свою руку и с угрозой поднял к небу сжатые кулаки. — Эяна! Как ты можешь даже думать об этом?
— Я еще не вполне решилась, но…
— Пресмыкаться, ползать на коленях перед богом, который гнет в дугу и ломает то, что им же самим создано! Один, языческий бог, никогда не провозглашал себя высшим справедливым судьей!
Эяна гордо выпрямилась и с твердостью встретила его взгляд.
— Будь благодарен, что Бог не воздает по справедливости, ибо Он милосерд.
— Где же его милосердие к Наде?
И Тоно бросился прочь от сестры. Эяна было побежала за ним, но вдруг резко остановилась и повернула назад ***
Далеко в западной стороне неба струился среди облаков трепещущий лунный свет. Но на востоке небо уже побелело, звезды поыеркли, над вершинами деревьев разливалось бронзово-золотистое сияние. В небе парил ястреб. И всюду в лесу была недвижная морозная тишина.
Нада и Тоно стояли на берегу озера. Вилия, только что радостная и веселая, вдруг стала печальной.
— Ты всегда так добр ко мне, — тихо сказала она. — Но сегодня, когда мы встретились, я сразу почувствовала, что доброта просто переполняет твое сердце. Я и раньше это знала, но сейчас твоя доброта хлынула на меня словно потоки солнечного света.
— Разве я могу не быть с тобой добрым? — Голос Тоно прозвучал жестко.
В своей задумчивости вилия не заметила резкого тона, как и того, что он вдруг крепче сжал ее руку.
— Благодаря тебе в моей памяти оживают такие прекрасные врщи, как солнечный свет. Когда ты рядом, я не боюсь думать о прошлом. Потому что знаю — ты избавишь меня от страданий и боли.
— О нет, это ты помогаешь мне забыть.
— Забыть? Разве ты хочешь о чем-то забыть? Неужели ты хотел бы забыть родное море, такое чудесное? Когда ты рассказываешь о море, я готова слушать бесконечно. Со мной все по-другому. Ведь я была простой глупой девчонкой, которая не вынесла горя и утопилась. Да, это правда.