Дети ночи: Печать Феникса
Шрифт:
Девушка одета в просторное одеяние: платье или даже кимоно алого цвета с золотой вышивкой. Длинные волосы разметались по подушке. Но не такие длинные, как ранее. Гораздо короче по сравнению с теми, что должны быть. И лицо, каждая черточка которого четко отпечаталась в памяти Имхотепа, стало другим. Не сильно отличающимся, но другим. Перед главой клана Феникса в саркофаге лежала точная копия Полины.
Не меньше минуты Имхотеп пристально изучал содержимое саркофага, потом рассмеялся. Этот его смех напоминал битое стекло. Так смеются, когда плакать нет больше сил.
Его смех не остался не услышанным. В дверь осторожно постучались, и голос Кетан поинтересовался:
– Могу я войти, господин?
– Да, проходи.
Весь облик вампирши выражал беспокойство и участие. Затворив за собой дверь, она осторожно спросила:
– С вами все в порядке?
– Да, Кетан. Все хорошо, как это только может быть.
– Я рада, если так.
Вампирша подошла ближе, почти благоговейно провела рукой по кромке саркофага, и тут же охнула, прижав ладони к груди.
– Что с тобой? Тебе больно?
Обеспокоенный Имхотеп тотчас оказался рядом, взял Кетан под руку и усадил в кресло у стены.
– Нет. Все… хорошо. Сейчас будет. Это… не боль, а как горячее давление.
– Стало сильнее, да?
– Да, - кивнула Кетан и тут же запрокинула голову, чтобы вампир не увидел мерцающих слез.
– Я… могу я посмотреть?
– Да, - после короткого колебания. Ведь он уже видел ее такой, ну или почти.
– Я буду очень осторожен.
Кетан лишь кивнула и села так, чтобы Имхотепу было удобнее. Тот присел между ее раздвинутых коленей и принялся расстегивать блузку, предварительно вытащив ее из брюк. Действовал он почти невесомо. Казалось, что пуговицы расходятся сами. С большей деликатностью действовать просто невозможно.
Только расстегнув до конца, Имхотеп сдвинул ткань в сторону, обнажая красивую грудь. Но глава клана делал вид, что этот предмет интересует его в последнюю очередь. К тому же там было, чему отвлечь внимание.
Всю грудину, огибая сами груди и занимая часть подтянутого живота, занимало нечто среднее между шрамом и татуировкой. Больше всего изображение походило на четыре объединенных кинжала. Причем рисунок будто раздваивался. Он был начерчен четкими линиями, словно взяли алый карандаш и обвели по лекалу. И, вместе с тем, создавалось ощущение объемности.
Имхотеп нежно провел кончиками пальцев по алым линиям, спросив:
– Больно?
– и в голосе звучала такая забота, что невольно сердце щемило.
– Нет. Уже нет, - отвечала Кетан, очень надеясь, что вампир не заметит, как участилось ее сердцебиение.
– Они стали еще ярче.
– Да. Теперь такие четкие.
– Они еще изменятся?
– Думаю, нет. Знаки достигли свой финальной стадии. Скорее всего, это был последний всплеск.
– И… что дальше?
– К сожалению, все идет не так, как задумывалось. Идет стремительно. Но даже сейчас она придет. Все равно придет. Это, - он снова бережно дотронулся до знаков, - позовет ее. Такой зов она не сможет не услышать.
Кетан вздохнула, кивнув. Ее рука уже поднялась, чтобы привести
– Прости. Прости меня, Кетан. Я подвергаю тебя такому суровому испытанию! Я не имею на это право, и все равно…
– Но тут нет твоей вины. Это же моя судьба.
– Все равно. Я мог бы отказаться от этой затеи. Не нарушать создавшегося равновесия.
– Я знаю, сколь много значит для тебя дочь. И коль появился шанс ее вернуть, то надо его использовать.
– Ты восхищаешь меня своей добротой и самопожертвованием!
– Я просто не могу поступить иначе, - пожала плечами Кетан и, решившись, запустила пальцы в густой полночный шелк волос Имхотепа.
– И я вижу, как тебе не легко, хотя ты позволяешь увидеть лишь малую толику. Ты столько делаешь для всех, а для себя?
– В том, что я задумал, лишь мой личный интерес. Но это низко!
– Нет. Да и не важно. Все равно все пошло по-другому.
На это Имхотеп ничего не сказал, но и отстраниться от ласкающих его рук не стремился. Скорее, наоборот, изо всех сил старался сохранить невозмутимость, и, вместе с тем, с замиранием сердца отдавался каждому прикосновению. Это было так просто и так правильно. Через некоторое время Имхотеп счастливо вздохнул:
– Наверное, сами боги послали тебя мне!
– Боги? Ты веришь в богов?
– почти подтрунивая.
– Сложно не верить, когда сам несколько тысячелетий исполняешь его обязанности, - тихо рассмеялся вампир.
– Хотя, должен отметить, это довольно утомительно.
Кетан рассмеялась в ответ, не прерывая ласки. Забавная, должно быть, картина - глава клана на коленях перед своим птенцом, которая гладит его по голове, как ребенка. Но оба не придавали этому значения.
Имхотеп поймал одну из ласкающих рук и поцеловал, сказав:
– Спасибо.
– За что?
– За все, что делаешь для меня. За твою доброту и заботу. И за самопожертвование.
– Это не самопожертвование. Я же еще ничем не жертвую, а только стараюсь быть полезной.
– О, тебе это удается сторицей! Я могу жалеть лишь об одном.
– О чем же?
– О том, что не встретил тебя раньше, - ослепительная улыбка, предназначенная только для Кетан.
– Не думаю, что та, которой я была раньше, тебе бы понравилась.
– Почему?
– Я рассказывала, что, пока не встретила Лазель, больше походила на дикую кошку, которая готова была убить любого, кто к ней прикоснется. Особенно, если это мужчина.
– Похоже, я в неоплатном долгу перед главой клана Инъяиль, - с теплой улыбкой проговорил Имхотеп.
– Она очень много значит для тебя?
Кетан показалось, что она слышит нотки ревности, но не могла за это поручиться, и все-таки ответила:
– Да. Она помогла мне возродиться, снова обрести душевный покой. Иначе я бы просто умерла. Лучшего друга просто не может быть.
– Друга… - глава клана Феникса так произнес это слово, словно старался распробовать его на вкус, прочувствовать все аспекты.